– Это она?! – радостно воскликнула девочка.
– Она самая, – взгляд Арцыбашева мелькнул вверх по лестнице. Там, скромно улыбаясь, стояла Варвара. В стороне от нее, держась за колонну, в траурно-черном платье возвышалась хмурая Анна.
– Иди к Варваре – покажи ей, – весело сказал доктор. – Ну а я пока с мамой поговорю.
– Пойдем ко мне в кабинет, – сказал он жене, когда поднялся по лестнице. – Ты одна?
– Со мной мать, – напряженным тоном ответила женщина.
– Ей придется остаться за дверью.
Анна вскинула голову. Ее голубые глаза, покрасневшие от многодневных слез, смотрели на мужа вызывающе-яростным взглядом.
– Пойдем, – он взял ее за руку и повел в кабинет. – Коньяк, вино…
– Оставь эти поганые замашки для своих шлюх! – резко ответила Анна и выдернула пальцы. Едва переступив порог кабинета, она, махнув юбками, села на диван. – Я не дам развода просто так!
– А я не прошу. Я не нищий, – заметил Арцыбашев, наливая себе коньяк. – Я богаче твоего папаши, хоть не спекулянт и не барыга, и связей у меня больше. К тому же, моя дочь без ума от меня…
– Потому, что ты одариваешь ее дорогими игрушками! Она еще совсем ребенок! Думаешь, что, играя ее наивностью, ты сможешь удержать ее возле себя?!
– Думаю, что дело тут не в наивности, а в любви и заботе.
– Да что ты знаешь о любви и заботе, мерзкий…
– Анна, доченька, хватит себя растравливать, – вмешалась Альбина Антонова. Она, взяв на себя роль третейского судьи, стояла в дверях кабинета и бросала тревожный взгляд то на дочь, то на зятя. – Александр Николаевич, пожалуйста, давайте обойдемся без оскорблений.
– Обойдемся, – Арцыбашев выпил коньяк и едко улыбнулся. – Если получится.
Чтобы избавиться от посторонних ушей, он закрыл дверь и запер на замок:
– Начнем переговоры, если никто не возражает?
Беседа в кабинете протекала спокойно и ровно – дом вздохнул от облегчения. Горничная Ксения, на цыпочках подбегая к двери, прислушивалась пару минут, а потом убегала к остальным слугам:
– Похоже, господа все и так уладят. Решают, как без развода жить.
Но затем – даже через запертую дверь – послышался громкий, словно громовой раскат, голос Анны:
– Она моя, слышишь?! Не смей забирать мою дочь!
Ей отвечали глухим спокойным голосом. Ксения ощутила, как по ее спине, от страха, ползут мурашки. Повар молча перекрестился, и вслед за ним – Гришка.