В пейзаже языка - страница 10

Шрифт

Интервал

Все в людях, с кем и внешние, и внутри

мы схожи, хоть и разнимся в деталях,

а в остальном же, как ни посмотри,

не так уж сильно развели нас дали:

у йеху и гуигнгнмов разных стран,

не важно где – в Блефуску ли, Лапуту —

ты будешь лилипут у великан,

хоть великаном слыл у лилипутов.

С тем он домой – а что б хоть полчаса

у нас в застое, где в загоне разум…

Но, видимо, решил: уж лучше сразу

сбежать, не поддаваясь чудесам,

что принял околпаченный народ,

послушный завирательным идеям…

Но вера в человека не умрет

со Свифтом, как и с тем святым евреем,

который звал брататься по-людски,

о ком наш Гулливер хотя бы словом…

В наивном детстве мы на все готовы

родительской остраске вопреки.

И коль взамен полетов – бытие,

которого мечты нам не прощают,

то хочется отплыть хоть в этом мае

в те страны, где казенное вранье

поменьше чуть. Пока душа жива

среди рациональных маловеров,

что сдвинулась от Крузо к Гулливеру,

открывшего нам эти острова,

и Просвещенье брать пора всерьез,

не время просто так играть словами.

При каждом путешествии вопрос

всего один – а что за островами?

Вот тут и многоточье… Джонатан —

писатель, не оракул, не философ,

кому ответ, считай, от бога дан.

Искусство ж – это в общем-то вопросы

ребячьи, это в общем-то язык,

которому аукнется пространство,

и потому не вырваться из странствий

детгизовских… Он тоже не привык,

как и Рабле, молить священный лик,

бессмысленно креститься против бури,

что все свирепей. Обнажая стык

вчерашней ли, сегодняшней ли дури,

итожа, что всем нам пошло не впрок,

и будто бы присутствуя при этом,

заканчивает тамошний поток

бодяги современнейшим памфлетом.

Пока огонь познанья не потух,

и нам не упустить его открытий:

пусть разум позаботится о быте,

а не-разумье выпестует дух

не показной церковный ли, советский,

к которому ее толкает страж

закона, осторожный цензор наш,

крамольный том в разряд засунув детский.

Хоть в этом тоже символ: все – с детей,

начала и концы… Когда исчезнут

не детские забавы, канут в бездну

отмазки наши ж вроде «ешь-потей»,

уйдет и тяга к бестолковым войнам,

борьба за власть и классовая чушь,

тогда и Гулливер придет к спокойной

мещанской яви, вновь отец и муж.

В преддверии мартовских ид

(виртуальный спор двух знаменитых современников)

Нет, чтоб тебе угодить, не забочусь я вовсе, о, Цезарь!
Знать не хочу я совсем, черен ли ты или бел.

Следующая страница