На то искусство: светом, тенью
взойдет – и музыка с небес,
и на холсте волшебный лес
весенний, где и ты воскрес,
и вера – то же вдохновенье.
В прихожей
Вообще же мотивы природы, родины и веры как единая тема проходят через все творчестве поэта. Но если в первом своем опубликованном сборнике, вошедшем затем в книгу «Раннее позднее», она представлена еще не столь убедительно в цикле «Стихи из сказки», где Христос появляется перед глазами современников как тень, то уже в более поздней и зрелой книге «Дышащий космос» он представляет «Попытку вести», переосмысленное неканоническое евангелие сводного брата Иисуса Иакова, где герой выступает не богом, а прежде всего Человеком. Правда таким, которого мы, забитые житейской суетой люди, понять, принять и пойти за ним пока еще не в силах, для этого надо пройти отнюдь не простой путь.
Вынужденный отъезд из России еще более обостряет подход к осмыслению этой темы. Не принимая никаких официозных, заказных представлений о самом главном в духовной и гражданской позиции мыслящей личности – в вопросах религии и связанных с нею путей развития страны, в предыдущем сборнике «Крохи бытия» в одном из знаковых стихотворений «К чувству родины» он приходит со следующим ощущением:
Чувство родины не измерить
показухой чьей-то шальной.
Цепи внешние времени смоет,
а без кровных, как ни мудри…
Мы увозим ее с собою,
ту, что бьется у нас внутри,
эмиграция лишь дорога
обретенья на полпути.
Это как с потаенным богом —
все идти к нему и идти.
И наконец в этой книге, как бы подводящей итог многолетним внешним и внутренним скитаниям в поисках смысла жизни, в стихотворении «Возможно, о самом главном» он говорит о том, что в показной вере, как и в показном патриотизме истина не ночевала. Путь к ней лежит совсем в иной плоскости, определить которую и предлагает читателем автор, делясь при этом своими жизненными установками:
О боге думал я не торопясь
почти всю жизнь от детства до предела
пришедшего, нащупывая связь,
которая как будто не хотела
явиться в главном: как определить,
что значит «бог», откуда он, какой он —
ужель тот книжный, признанный толпою
фанатиков иль мистиков…
…
В поэзии нет логики – одни
потоки проходных несвязных мыслей,
и в этом ее сущность искони,
как и искомых ею звездных высей.
Смущенный, я за ними, где не счесть