Как уже было сказано, Энейцы не ждали никаких особых перемен, а о потере отца своего некоторые отзывались примерно так(с им присущей привычкой самые неожиданные мысли тут же высказывать): «Расцвета разного, а сути буде одного!»
Однако же настроение, бывшее как всегда мирное и спокойное, стало стремительно меняться. Праздники, ставшие уже традиционными, к которым все уж привыкли и во время которых все думали позабыть о своей потере(как же, однако, была сильна тоска! Раньше ведь, заметим в скобках, на рынке и разговоров было, что о короле: всякая сделка сопровождалась с его именем. Теперь же, опасаясь растравить рану, рынок молчал о данном предмете), – эти праздники вдруг, почему-то, не стали устраиваться. 4 праздника прошло неустроенных; 4 праздника, которых народ ждал.
Началось волнение.
Стали гадать: в чем причина? Но спросить никак не удавалось: его величество почему-то игнорировало приглашения. Более того: король сам никого не приглашал. Как быть? Просили аудиенцию – ответом был отказ. Расспрашивали людей при дворе – те лишь мотали головой, а те из них, кого к тому моменту уже не оказалось при дворе, щедро осыпали наследника Ральской династии оскорблениями и показания давали самые разнообразнейшие. Ко всему прочему, большое количество людей начало просто-напросто голодать, потому что средства, которыми их постоянно обеспечивало государство, точнее лично король, любивший за трогательные истории давать щедрые вознаграждения,– эти средства перестали поступать.
Пошли толки, слухи. Редкий человек в душе не бранил короля, но были такие, кто за дело принимался обстоятельнее. Зарождался настоящий бунт. В самом скором времени все дома были разукрашены, везде звучали стихи и песенки; газета сплошь стала крамольной. Все чаще из уст торговцев слетали оскорбления… Король не оправдал доверия к себе, безоговорочного доверия целого народа, и народ этот разразился самым праведным гневом; везде где только упоминался Йан Ральский, везде где он бывал поругаем, порицаем; на каждой стенке в красках, в чернилах каждого газетного листка и – особенно! – в душе каждого человека – везде, совершенно повсюду звучали слова: «справедливость восторжествует!». Людей заставили очнуться от сладостной дремы, да, но кинжал, проткнувший их насквозь, был кинжалом справедливости, и они вооружились им.