Я не понимал, для чего он всё мне это рассказывает. Майор вихрь довез меня до самого дома. За это короткое время он стал для меня гораздо ближе, чем за все годы учебы. Он крепко пожал мне лапу и, посмотрев прямо в глаза, сказал: «Цени то, что имеешь, сынок, и прекращай попусту тратить часы своей жизни, чтобы по прошествии многих лет они стали для тебя такими же ценными, как эта монета». Я дал ему слово. Он протянул мне свою золотую монету. Я взял и не знал, что ответить. Так он и уехал. Больше мы с ним не встречались.
– Это очень трогательно, Джей, – подала голос божья коровка.
– Черт возьми, мне ничего не оставалось, как только принять из рук этого доброго шмеля такой ценный подарок! – воскликнул Джей. – Только слова его я понял немного иначе. Не теряя времени, в этот же вечер я направился к Майе, чтобы вернуть её обратно.
– Вам удалось с ней всё обсудить? – спросила Надежда.
– Скажем так, нашу встречу я представлял себе иначе.
В ближайшей лавке я купил букет цветов и отправился к Майе. Сердце билось в груди, как отбойный молоток, а живот крутило так сильно, что порой мне было жалко прохожих, идущих позади меня, если вы понимаете, о чем я.
Дом Большого Вилли всегда был тем местом, где собирались по вечерам большие компании. И в этот раз я услышал громкую музыку, доносившуюся из открытых настежь окон. Я долго стоял и смотрел на хорошо знакомую входную дверь, собранную из сотен разноцветных стеклышек. Ещё недавно эта дверь была для меня открыта. Сегодня же она казалась неприступными воротами, которые, кроме как тараном, больше ничем не пробьешь. Соблазн повернуть обратно становился всё сильнее и сильнее. Ждать больше было нельзя, и я нажал на кнопку звонка.
– Дверь открыла Майя? – уточнила божья коровка.
– Не тут—то было! Дверь мне открыл дворецкий – кузнечик Комю.
– А разве есть такое имя? – удивилась Надежда.
– Не думаю, – ответил Джей. – Его настоящего имени я не запомнил, а может, просто не знал. Болтуном его не назовешь. Комю любил рассказывать лишь о том, что все в его семье были потомственными военными. К своей униформе дворецкого он приделал петлички и шевроны военного образца. А вместо шапочки носил берет с кокардой. Дисциплину среди обслуживающего персонала дома Комю держал подстать военной. Словарный запас прислуги состоял лишь из двух фраз: «Так, точно» и «Разрешите исполнять». Любые другие слова дворецкий отсекал, наказывая денежными штрафами. Единственное, о чем Комю не упоминал, так это о том, что вся его родня несла службу в военном оркестре. Слабые легкие Комю поставили крест на карьере, прервав тем самым славную династию военных музыкантов.