Для пущей убедительности она похлопала ошалевшего от этих слов Брута по плечу. Глаза гвардейца резко округлились, и он даже поперхнулся.
– Это тот сутулый старикашка-дипломат из Акифа тебя научил так мысли читать? А хоро-о-ош.! Я-то, дурень, все думал, лучше бы на фехтование это время потратить… Ишь как заговорила… Я бы даже повелся. Но…
Трактирщик сейчас же поставил перед ними еще по кружке пива. Брут сделал глоток и набрал побольше воздуха в легкие.
Де Круа скрестила руки на груди и обреченно вздохнула в ожидании той самой тирады, которую рассчитывала избежать.
– Можешь считать, я уже сочинил кое-какие заделы. Как оказалось, не меня одного напрягает ситуация у нас в Лиге… – он с сомнением покосился на внезапно одухотворившееся его словами лицо де Круа. – И есть пара капитанов и даже один майор, которые как раз готовы были бы продавать разные сведения… И кажется, я знаю, как организовать встречу с кем-то из главных мейлонгских шишек…
Улыбка Селин стала хитрой.
– …и я уже начал размышлять, что имеет смысл расширить поле сбора ценных сведений…
Явно не в силах выносить горящий взгляд виконтессы, Брут отодвинулся подальше и прихватил заодно и ее кружку.
– …и не надейся, что я забуду твою выходку, Птичка! Нечего глаза закатывать! Да мы полночи шлялись по городу с этим капитаном-потрошителем! Где только тебя не искали! Даже в борде… В общем везде. Предупреждай на будущее, а то я уволюсь к чертям. Я еще слишком молод, чтобы умирать от сердечного приступа…
– Да-да, довольно нелепая смерть для наемника, – хмыкнула Селин. – Я увеличу твое жалованье в два раза. За вредность. Идет?
Воодушевление на лице Брута сказало все за него.
– Ставь кружку. У нас полно дел. Вперед!
Они расплатились с богатыми чаевыми, громыхнули деревянными стульями и вышли.
В открытое окно де Круа успела приметить, как трактирщик слил недопитое пиво обратно в бочку, и поморщилась.
На площади де Сюлли они с Брутом разделились. Тот пошел в казармы Лиги доблести, Селин же, воодушевленная – и раненая – беседой с Росалес, бездумно брела вдоль прилавков на площади у дворца и размышляла.
Перед самим дворцом де Круа подняла взгляд на высящуюся статую и застыла, узнав каменное лицо.
Лицо Герцога Фредерика де Сюлли.
Дядюшкины мраморные глаза надменно и властно смотрели прямо на Селин, словно осуждая ее всю. Внутри похолодело. Она невольно сделала шаг назад, и вжала было голову в плечи, совсем как в юности, когда он насмешливо отчитывал ее за какие-то крохотные, но такие болезненные проступки.