– Мама, я правду говорю. Не веришь? – поднял Павел голову и опять поник.
– Давай вставай! – трясла Полина сына за плечо, не давая спать. – Иди ешь. Я разогрела все. Третий раз уже разогреваю.
– А… – поднял Павел голову. – Иду. Иду.
– Ну, вставай, – тянула Полина сына за руку. – Еще немного. Вот так. Пошли. Держись за меня.
– Мама, а ты Сидорова знаешь? – сидел Павел за столом на кухне рассказывал – Он раньше в ОРСе работал грузчиком. Ты должна его знать. От него жена ушла. Он мне рассказывал, как жена у него отобрала бутылку, а он ее за это за волосы таскал. Здорово, да?
– Противно слушать. Ешь давай! – поставила Полина перед сыном тарелку с душистыми наваристыми щами в надежде, что после ужина сын протрезвеет хоть немного.
Павел ел, торопился, проливал на стол, подхватывал капусту руками… Опорожнив тарелку, он попросил еще. Мать налила. Съел, еще попросил. Пьяный, Павел не знал меры, ел до отрыжки. Мать подала котлеты. Павел стал наедаться. Накормить сына – полдела, надо еще уложить спать. И сделать это было нелегко: Павел пьяный говорил, говорил, куражился, лишь наговорившись, засыпал. Мать несколько раз ночью вставала, смотрела, как спит сын, дышит ли: с пьяным оно всякое может быть.
И сегодня будет не лучше, Полина была уверена. Опять бессонная ночь. Восьмой час – сына все нет Придет пьяный, будет шарахаться по квартире. Когда это все кончится? Все это так надоело. Где он? Живой, не живой? Может, в снегу замерзает?
Два коротких звонка. Зина – ее были звонки.
Полина включила в прихожей свет.
– Не надо, мама, – зажмурилась Зина.
Мать выключила свет. От Зины пахло вином. Мать уже и забыла, когда дочь была трезвой.
Зина прошла на кухню, взяла с холодильника пепельницу, села за стол, закурила. Полина села напротив, было неприятно видеть, как дочь курила.
Зина закрыла лицо руками, упала грудью на стол. Полина внимательно следила за сигаретой, чтобы не загорелась.
– Зина, ты с работы? У тебя что-то случилось? Что ты молчишь? Расскажи все матери. Мать поймет, плохого не пожелает, – хотела Полина знать все о личной жизни дочери.
Зина подняла мокрое от слез лицо, жадно, по-мужски затянулась.
– Зина, кушать будешь?
– Нет, мама, я сыта.
– Борщ у меня сегодня вкусный. Со сметаной. Давай налью.
– Не хочу я, – зло ткнула Зина сигаретой в пепельницу, затушила.