Фелинис. Повесть из истории гонений христиан при Домициане - страница 19
Удовлетворенный тиран улыбался.
– Квинтилиан, – сказал он, – ты можешь описать это в своих сочинениях; урок, данный мною, красноречивее всяких доказательств!
Фелинис вскрикнул от гнева и отчаяния, Кермор пришел в негодование.
Домициан смеялся, видя страдания этого несчастного человека, искалеченного навсегда и лишенного возможности стрелять из лука.
– Прощай, – сказал он Флавии, – теперь ты знаешь, как я верно бью в цель. Я возвращаюсь в Альбу более счастливым, заслужив твою приязнь.
Консул был принужден предложить свои носилки императору, уставшему и не замедлившему принять его предложение.
Влезая бесцеремонно на носилки, он посадил рядом с собою Меция Каруса, Квинтилиана и двух племянников, Веспасиана и Домициана. Он протянул руку Флавии и сказал:
– У меня есть относительно тебя один хороший проект, который мне очень нравится.
И не объясняя ничего более, он переглянулся с фаворитом.
Перевязка раны
Как только император со своею свитой удалился, Климент послал одного из своих слуг в Рим за носилками, а сам вместе со своими спутницами подошел к двум чужеземцам, которые оставались еще на том месте, где был ранен Фелинис.
Раб стоял, прислонившись к дереву, а Кермор, обмыв раны своего товарища, перевязывал их лоскуточком материи.
Молодой человек, казалось, не утратил своей энергии, но на лице его отражались гнев и ненависть. Старик был еще более раздражен. При приближении Климента и его спутниц, он повернул к ним лицо, полное ненависти. Фелинис же, напротив, впал в свое обычное бесстрастие: он взглянул на Флавию, и светлый луч озарил его лицо.
– Старик, – сказал с волнением консул, – я с трудом могу передать вынесенное мною от всего происходившего впечатление.
– Вы – причина всему! – сказал жестко Кермор.
– Увы! – вздохнув, сказала Флавия, – глаза наши полны слез, но не в нашей власти было предотвратить это. О, если бы я могла предвидеть все происшедшее! Я никогда не утешусь, при воспоминании о ране, которую получил мой храбрый избавитель.
– Лучше было оставить нас в покое.
– Я имела добрые намерения, приглашая вас; я хотела сама поблагодарить этого несчастного молодого человека за его геройский поступок, который он выказал по отношению ко мне.
Эти добрые слова не тронули Кермора, Фелинис же, побежденный красотою и приветливостью римлянки, почувствовал к ней симпатию.