Андер охнул, увидев разъяренную Викторию.
Если Каила просто откровенно издевалась над уродкой, то Андер же ещё и сочинял о ней песни. Из-за чего они нередко вступали с Викторией в полноценные драки, по итогу которых бедная новенькая лютня всегда оказывалась разбита вдребезги.
Андер прижал несчастный инструмент поближе к груди и сделал шаг назад.
– Не смей… – пробурчал он, чувствуя опасность.
Но Виктория не набросилась, она лишь подошла ближе и вытянула руку вперёд. Собравшиеся с интересом наблюдали, что же произойдёт дальше.
– Не смей, Виктория. – повторил Андер.
– Я не буду её ломать, клянусь мамой.
Андер неодобрительно сузил глаза, совсем не веря сухой клятве.
– Я правда не буду ничего ломать. – более серьёзным тоном пообещала Виктория, что всё же убедило Андера неуверенно передать лютню.
Виктория села на ступеньки, на которых до этого сидел брат, и начала настраивать струны, попутно ругаясь на чью-то криворукость и плохо зажатые аккорды. Народ морщился от резких звуков, но больше от внешности знаменитой уродки в чешуе. Закончив мучить струны, Виктория с укором посмотрела на брата и произнесла:
– Ты коли играть не умеешь, то лучше вообще инструмент не трогай. Усек?
И, дождавшись неуверенного кивка, несколько раз ударила пальцами о струны, проверяя звучание.
– Ну, раз уж я здесь и у меня в руках это… – она посмотрела на лютню. – …то грех не сыграть что-то из далёкого прошлого.
Андер подарил сестре непонимающий взгляд, он никогда не видел, чтобы та играла или хотя бы пыталась.
Из толпы кто-то кричал оскорбления и глупые шуточки про чешую, но Виктория их уже не слышала, руки сами собой перебирали и зажимали струны, чтобы полилась давно забытая мелодия.
Она текла словно ручей, заставив людей вокруг замолчать и прислушаться.
Над болотом туман,Волчий вой заметает следы.Я бы думал, что пьян -Так испил лишь студёной воды.Из кувшина, что ты мне подала,Провожая в дорогу,Из которой я никогда не вернусь,Жди – не жди, никогда не вернусь.
Её голос был очень мягок и приятен для слуха, несмотря на внешность.
И не сомкнуть кольцо седых холмов,И узок путь по лезвию дождя,И не ищи – ты не найдёшь следов,Что Воин Вереска оставил, уходя.
Толпа, словно под гипнозом, внимательно вслушивалась в слова песни, совсем непохожей на те, что обычно пели в тавернах или на праздниках.