– Первая, самая суровая блокадная зима, Театр музыкальной комедии: ужасающий холод на улице, ужасающий холод в зале и на сцене. Грим замерзал, его приходилось подолгу отогревать за пазухой. Балерины под балетное трико надевали шерстяные рейтузы – одновременно это позволяло скрыть страшную худобу. На сцене актрисы обмахивались веерами и обменивались героическими репликами: «Ах, жарко!» Во время одного спектакля кто-то сочувственно крикнул: «Да укройте ее чем-нибудь, ведь замерзнет человек!..»
Я даже не заметил, как в зале установилась тишина, которую принято называть мертвой.
Далее последовала экскурсия, которую Линд провел, не поднимаясь с места:
– Венский стул с отпиленными ножками – ими растапливала свою буржуйку Гликерия Васильевна Богданова-Чеснокова, полено – его не смогли перерубить три здоровяка – Всеволод Вишневский, Всеволод Азаров и Александр Крон, когда писали героическую комедию «Раскинулось море широко…»
Количество экспонатов и документов школьного музея не могло не потрясти – свыше двадцати пяти тысячи!
(Позже я узнаю: первым экспонатом стала похоронка на отца Евгения Алексеевича – Алексея Павловича Линда, директора ленинградского ТЮЗа, ушедшего добровольцем на фронт и погибшего под Ленинградом.)
Выступление Линда продолжалось часа два. Если бы он говорил еще столько же, никто из слушателей не покинул бы зал даже по нужде.
Честно говоря, я думал, этой экскурсией наше знакомство с Линдом и ограничится. Видел легендарного человека? Видел. Слышал? Слышал. Чего, собственно, еще желать. Я ничего не предпринимал для того, чтобы приблизиться к Линду – он притягивал к себе как магнит.
В каких-то случаях, чаще всего, общаться с ним было очень просто, в каких-то – чрезвычайно сложно: эгоцентризм зашкаливал. Но с Линдом всегда было крайне интересно!
Однажды (я еще работал в ПТУ) звонит Линд:
– Значится так: я создаю музей Ахматовой на родине ее матери в селе Слободка-Шелеховская. Нужны музейные тапки и полевой телефонный провод.
– Евгений Алексеевич, где я вам возьму?!..
– Не перебивай! Я все уже достал. Пиотровский (Борис Пиотровский, директор Эрмитажа. ВЖ.) передает в Шелеховскую двести пар тапок (боюсь ошибиться – количество тапок могло быть большее). Московский телефонный узел дает «полевку». Твоя задача привези все это завтра ко мне.