Но ещё живым. Поэтому патологоанатомам снова не повезло. Впрочем, орудуя так же остро вопросами, он аккуратно снял моё припечатанное к стенке сознание. Встряхнул его, чтобы в него как в сдувшийся шарик вновь можно было накачать воздух. Ну да – воздух, чисто для объёма. Но там сквозь дыры всё высвистывало напрочь. И толку от меня было немного.
Он сдал меня психотерапевту, скорее, на переработку, чем на реабилитацию.
В фильмах психотерапевты – это такие мудрецы, черпающие истинное знание из чистых родников и наливающие его в чаши страждущих, проницательно и строго – глоток за глотком, и ещё за почасовую оплату. Вариант неплохой. Наверное. Для меня эта грань мира была чем-то таким, что есть только в кино или в книгах. Сама бы я не решилась пойти к психотерапевту, и справиться с этим, наверное, не всякому терапевту под силу. А шанса-то я им не даю.
Тут же меня вынудили обстоятельства. Почти как принудительные работы. По уборке мусора. Только не на улицах, а в руинах моих комплексов. И они вовсе не торгово-развлекательные, так что среди их развалин нельзя обнаружить как в апокалиптических картинах съестные припасы, медикаменты или что-то ещё полезное. Какое там, среди завалов не обнаружить чего-либо для выживания. Зато там есть ямы, в которые можно провалиться, прорастающие через трещины жёсткие кусты, ощетинившиеся шипами, ядовитые испарения из нарочно, но кое-как замурованных тупиков. Вроде бы где-то там есть скрытые ходы в светлые моменты далёкого. Но мне самой в это не верится. Неа, там какие-то древние подземные сооружения, где неосторожный психотерапевт может заблудиться и погибнуть.
Но та, кому я досталась, была не из простых. Она явно прошла суровую школу жизни и грозные обряды посвящения. Как и мой следователь, психотерапевт была профессионалом своего дела.
Она мастерски обнажала мои скрытые шрамы и вскрывала давние травмы. Она никогда не переходила границу того, где я бы могла замкнуться, но очень тонко чувствовала, где проходят эти границы. Я в свою очередь была слишком измождена, чтобы сопротивляться, так что ей досталась лёгкая жертва с богатыми закромами. Аа, так вот кому всё это могло показаться ценным. Что ж, какое-то время пока я была в обессиленном состоянии, я пускала её в свои катакомбы, хотя и не подсказывала, где тёмные коридоры переходят в самые жуткие пещеры. Она бы непременно заглянула и туда со своим узким мощным фонариком и лёгкой поступью расхитительницы гробниц устремилась бы в самую глубь. Нет, она ничего не крала, и все поразительные находки описывала мне, и делала это с таким бережностью (или бережно смягчённым упоением?), что даже мне могло бы стать любопытно, что там ещё скрыто. Но пока моё сознание ещё не оклемалось, то я уходила с ней как в сон. Говорила я или только слушала себя со стороны, мне самой было неясно, и слышала её голос, проникновенный и приглушённый, доносящийся из тёмных глубин меня, совершенно бесстрастно. И бесстрашно, до некоторых пор. Из каких-то пор стала просачиваться тьма. И она решительно двинулась в ту сторону.