Карш наклонился поближе.
– Камень богов, мерцающий орм! – голос Каднира гремел, окутывая весь зал. – Жила божественного в ледяном сердце Мэй! Пламя, омытое кровью! Дар, достойный Господина!
Карш не видел никакого мерцания, даже пустынное стекло омэйро в разы краше. Каднир же впал в раж, подобно фанатику вещая о новом боге:
– Жила Орму, названная в честь того, кто над всей Мэйтару правит. Но у них есть и другие имена: Слёзы Интару, осколки сердца Мэй, камниотражения.
– Звучит краше, чем выглядит.
Наместник замолчал, моргнул, взгляд его обрёл осмысленность, а тело рухнуло в кресло.
– Не суди о цветке по семени, – отмахнулся Каднир. – Мы выуживаем эти камни из Глотки Гаара! Это как совать руку в пасть орху. Раз, два, пять – пальцы нам не досчитать!
Каднир зашёлся смехом. Карш взял один из камней и покрутил, чувствуя разочарование и струящийся от камня холод и лёгкое покалывание.
– Наверное, сильно ценный, раз за него платят рубинами, – разочарованно сказал Карш, не видя ни красоты, ни пользы в мутных самоцветах, и вернул камень к остальным.
– Как я говорил, мы продаём один и тот же камень за разную цену.
Каднир вновь встал, открыл другой ящик на другой стороне архива и, вернувшись, пододвинул караванщику открытую шкатулку.
– В ней будет удобнее. Можешь собрать, пока я вновь наполню наши бокалы.
Карш бережно собрал камни в тряпицу и положил в шкатулку, закрыл крышку и залюбовался дивным резным орнаментом.
– А шкатулка тоже работы вашего мастера, Каднир?
– Когда-то он гостил у нас, а теперь перебрался в белый город. Но имени тебе, друг, не открою. Сам понимаешь – торговля.
– Понимаю, – устало кивнул Карш. – Мне пора.
Наместник кивнул, выписал бумагу с перечнем всего, что пожелал купить караванщик, заверил своей печатью и велел на выходе отдать слуге.
Карш поднялся из-за стола и спросил:
– Каднир, чем же опасны эти камни?
– Что? – удивлённо переспросил элвинг.
– Ты сказал, что это сильное средство.
– Да? – элвинг улыбнулся лишь уголками рта, глаза же его оставались холодными и едкими. – Сила красоты. Должно быть, я всё ещё недостаточно хорош в местном произношении.
Каднир склонился над бумагами, больше не обращая внимания на гостя, и лишь у самой двери караванщик услышал:
– Знаешь, я говорил старому Видуку[5], что однажды его ученик направит ко мне свой караван, а он не верил.