Послышались шаги, звякнул ключ в замочной скважине, выстрелил замок, дверь открылась – вошел младший сержант со связкой ключей:
– Что, «униженные и оскорбленные»? Кто из вас Голубцов? Голубцов!
– Иди, иди, Федор, – кивнул Александр на дверь. – Тебя, наверно.
– Голубцов, на выход!
Ярким было солнце из единственного окна в коридоре, нежным прикосновение… Младший сержант остановился перед дверью, обитой черным дерматином.
– Проходи.
Федор открыл дверь. За длинным столом у окна сидел невысокого роста капитан, справа – мужчина, склонный к полноте, в плаще. На стене Карл Маркс. Капитан кончил писать, отложил бумаги в сторону.
– Садитесь! – указал капитан на стул напротив. – Голубцов Федор Семенович, значит. Разведен. Так. Трудовая книжка. Вы у нас проездом? Мастер, технолог. У вас много благодарностей… и на тебе… Встретили знакомого?
Федор кивнул: как-то само собой получилось.
– Ну и отметили это на радостях, – посмотрел капитан на мужчину в плаще. – Вы хоть помните, что с вами произошло? Вы уснули за столом. Ваш товарищ ушел, бросил вас. Мы… подобрали. Первый раз в вытрезвителе?
И опять кивок.
– Нехорошо.
– Федор Семенович! – заговорил мужчина в плаще. – Зачем вам куда-то ехать? Оставайтесь у нас. У нас цементный завод. Нам нужны мастера. У меня Забелин скоро выходит на пенсию. Поработаете пока слесарем, ну там – мастером. Вижу я, вы человек самостоятельный. Ну, а что попали… так со всяким бывает. Я начальник цеха, Власов Юрий Владимирович. Дадим мы вам комнату, а пока с недельку поживете у меня. Сын у меня в деревне, приедет не скоро. Вы мне как-то сразу приглянулись…
– Соглашайтесь, квартиру вам сразу нигде не дадут. Так что… Вот ваши документы и больше не попадайтесь.
– Федор Семенович, вы меня подождите на улице. У меня тут рабочий, Чесноков… Золотые руки, мастер своего дела, но пьет, стервец!
– Ведь и «бьют» за это дело: лишают тринадцатой зарплаты, отпуск в зимнее время, принудительное лечение, но нет, неймется людям!
– Алексей Алексеевич, тут важно самосознание. Внутренний стержень у человека должен быть. Характер.
– Федор Семенович, вы свободны, – кивнул капитан на дверь.
Федор вышел и почти следом – начальник цеха. Юрий Владимирович стал рассказывать про завод. Федор никак не мог вспомнить, куда ехал. Что работал мастером, тоже не помнил, да и это было неудивительно: взрослым он вступил в эту жизнь, если бы принял образ ребенка, тогда были бы и детство, и юность, а так – амнезия.