– Не совсем на работу: надо посмотреть завод, ознакомиться… – уточнил Юрий Владимирович.
3
– А ты что здесь делаешь?
Федор обернулся – Чесноков в замасленной спецовке, кепка на глаза.
– К нам работать? Больше не хочешь в КПЗ попадать? Ладно, Федор, пойду, станок надо посмотреть, что с ним. Ты куда сейчас?
– На производство…
– А-а… Надо, надо ознакомиться.
Соболев Анатолий Геннадиевич, старший мастер, стоял у двери, ждал.
– Производство наше начинается с карьера, – заговорил Соболев, как вышли. – Добываем известняк. Потом этот известняк идет на дробилку. Вон туда, где стоит БелАЗ, за дорогой. Гипс у нас привозной. Помол. Мельницы. В них дробится известняк.
В помоле стоял страшный грохот. Мельницы в диаметре около трех метров, вращаясь с бешеной скоростью, дробили камень. На стене на проволоке висели забытые кем-то респираторы. Женщины все в касках, респираторах. Луч солнца с трудом пробивался сквозь толщу пыли.
– …один из наших капризных цехов завода! – кричал Соболев. – Сами видите, какие здесь условия. Люди рано выходят на пенсию. Первый список. Чувствуете, как трудно дышать? Это сырьевой. Здесь делается шлам. Потом он обжигается в печи.
Большой круглый бассейн, по периметру которого по рельсам ходила мешалка, мешала шлам.
– Был у нас случай… Рабочий стоял у рельсов в фуфайке и не заметил, как мешалка подъехала и рукав фуфайки попал под колесо. Рабочий лишился руки. Надо быть внимательным. Кругом механизмы. И последний цех – обжиг.
Пощелкивая, медленно крутилась на роликах печь, в несколько раз больше мельниц, в длину метров сто. Под печью было тепло, даже жарко. «Все, что намечено партией – выполним!» – висел недалеко плакат.
– Смотрите, – Соболев поднял железный прут и легонько ударил им по швеллеру наверху – посыпался цемент, много цемента.
– Вот вкратце, Федор Семенович, про завод все. Скоро заводу десять лет. Вы домой или в цех? На работу завтра.
Федор зачем-то пошел в цех.
Сверкала сварка, словно кто играл, баловался с огнем. Шумела вентиляция. По сравнению с помолом и обжигом, условия работы в цехе были завидными.
Подошел Чесноков:
– Федор, семья потом приедет? Или один? Да, одному, конечно, нелегко. Если есть друзья, то ничего. Я тоже, можно сказать, один живу. Жена меня выгоняет из дома. Нет, дорогая, квартира на меня записана. Я одного знаю, может, ты мне не поверишь, но это чистая правда, баба обокрала мужа, уехала. А ведь двадцать лет прожили. Вот такие бабы бывают. Надо иметь свой угол. Раз начальник обещал комнату, значит, дадут. Первое время у тебя будет выходить сто тридцать – сто сорок рублей. Тебе одному хватит. Мастером будешь – и зарплата будет больше. Будешь меня ругать. Ругай, я не обижусь. Только за дело ругай.