– Тебя по какому месту сегодня шарахнуло? – пробасил недовольно грубиян и задира Колян Савельев.
В большей степени всех расстроил тот факт, что игра-то шла на деньги, а до закрытия заведения оставалось всего-навсего полчаса.
Марат вдруг почувствовал резкую усталость, играть больше не хотелось. Сопровождаемый дюжиной откровенно расстроенных колючих глаз, он загреб свой солидный выигрыш, затем положил половину на зеленое сукно: «Это вам на разгул», – сказал своим компаньонам, при этом сразу ощутил, как разрядилась, потеплела атмосфера вокруг него, и спустился вниз, в прокуренный до предела зал.
– Художник! Сколько зим, сколько лет! – послышался знакомый голос, и из плотного облака сизого дыма на него сначала выплыла силиконовая грудь, а затем большой чувственный рот дамы полусвета Анжелики. Ее услугами Марат пользовался несколько раз в буйные ночи после ссор с Лерой, когда злоба кипела в нем и не находила выхода.
Она прижалась к нему:
– Ты здорово играл сегодня. Опять с женой поссорился, не так ли? А я тут как тут, – и рассмеялась задорно.
В принципе она была неплохой женщиной, доброй, веселой и, что самое странное, интересной собеседницей, мудрой, понимающей, несмотря на свой довольно-таки вульгарный вид. На секунду Марат заколебался, тупо взирая на подступающую почти к его подбородку грудь: не провести ли ему ночь в розовом будуаре Анжелики между этими уютными сосками? Но затем он попросил у бармена бутылку коньяка, несколько бутербродов, рассчитался, а оставшиеся от выигрыша деньги положил на пышный бюст Анжелики: «Это тебе на мини-бикини от кутюрье, милашка», – сказал, направляясь к выходу. Она быстро сосчитала купюры и, видимо, осталась довольной. Вслед донеслось: «Жду тебя, милок, в новом, от кутюрье! Ха-ха-ха!».
Марат вышел на улицу. Полная луна плыла над городом. Было тепло. Он медленно брел по затихшим городским кварталам, время от времени прикладываясь к бутылке с коньяком.
– «И что это я так раскис? – подумал оптимистично. – Завтра устрою ее в гостиницу, дам денег на первое время, а дальше пусть разбирается сама, не маленькая. И все вернется на круги своя. Все будет так, как было до того. И никаких тонущих девушек с бархатными глазами, растленных отчимов, никакого глупого пижонства».
Марат почувствовал, что прежняя уверенность в себе возвращается к нему. Он попытался думать о выставке, о начатой картине. Но это как-то плохо получалось. Побродив еще какое-то время, Марат зашел в парк, выбрал скамью со спинкой, хлебнул еще немного коньяка и, закусив бутербродами, улегся спать. Густая летняя ночь тут же укутала его своим теплым одеялом.