В кабинете было тесно. Посреди топтались двое ищеек. У двери, по обыкновению, лузгал семечки и сплёвывал шелуху себе под ноги квартальный надзиратель.
По полу были рассыпаны бумаги.
Сам полковник Свиридов сидел в кресле, обращённом к окну. Высокая спинка скрывала его. Были видны лишь восковые пальцы на подлокотнике.
– Убили его за столом, – сказал Лавр Петрович. – Вон там кровищи сколько. А потом уж креслице передвинули.
Первый ищейка наклонился над телом, протянул руку:
– На чём у него голова-то держится?
– Не трожь, – сказал Лавр Петрович.
Голова полковника с глухим стуком упала на ковёр, покатилась под стол.
– Ты ё… – отпрянул первый ищейка.
От такого поворота квартальный надзиратель поперхнулся шелухой.
Второй ищейка схватился за портьеру и вернул миру два утренних пирога с рыбой.
– Улики мне испортишь, дурак, – беззлобно проговорил Лавр Петрович.
Второй ищейка сполз на пол.
– Ох… – выдохнул он. – Что-то мне… того-с…
Лавр Петрович посмотрел на отпечатки сапог на полу.
– Недолго был… – его глаза пробежали по следам к креслу. – Грязи с ног мало натекло… Сапог крупный. Наш…
– Тут ещё один след, – первый ищейка стоял у стены, что напротив окна. – Поменьше. Каблук с внутренней стороны стёрт. Должно, косолапый…
Лавр Петрович привычно встал на колени, заглянул под стол. Там он встретился взглядом с головой Свиридова. Рот полковника был скошен, вывернутый глаз брезгливо смотрел на скомканный клочок бумаги. Лавр Петрович протянул руку, кряхтя, ухватил клочок. Развернул. Неуверенной детской рукой на нём было написано: «Над равнодушною толпою…»
– Да-с… – пробормотал Лавр Петрович.
Поднявшись, он шагнул ко второму ищейке, который так и сидел в углу, ухватил шнур от занавески и ловко обмотал вокруг его шеи.
– Из рояля в гостиной выдрал, – проговорил Лавр Петрович. – Ловко накинул… На спинке кресла следы от струны остались.
Лавр Петрович натянул шнур, глаза второго ищейки округлились.
– А когда дёрнул, силу не усмирял, чтоб голову начисто сковырнуть.
Лавр Петрович ослабил петлю, посмотрел на свои ладони с красными следами от шнурка:
– И сам порезаться должен был знатно. Что ж он, боли не чувствует?
– А может, и вовсе не человек это? – второй ищейка снова зажал рот руками.
– Ну вот, давайте теперь все блевать будем и глупости говорить! – возвысил голос Лавр Петрович. – А ну пошли вон!