Знаете ли вы, о чём говорить, спустя четыре года, учитывая мой темпо – ритм? Вот и я нет. Ему лучше не знать всего обо мне, и я переключаюсь на светскую ноту, угадывая все его ответы.
Валентин разглядывает меня, не стесняясь. Всегда забавляло, насколько ему всё равно, и так уверен, что имеет право, словно взял его с полки! Пятьдесят пять тысяч лет против моих двадцати, словно мы на аукционе древностей.
Только четыре года назад, в нашу вторую встречу после моего ухода из школы, он даже взглянуть сразу не мог, но грубо попросил моих друзей, оставить нас, «хотя бы постоять вдвоём». Что же пытается выведать обо мне?
Я совершила ошибку, когда пришла на День учителя в десятом классе. Географ всё так же не мог дышать, я решила облегчить страдания, подарив чеховский поцелуй в шею, он едва коснулся моей лопатки.
– Вы так хороши, что я не могу этого высказать, даже если бы был… филологом, всё равно бы слов не нашёл, я посмотрю на Вас… Вы так сегодня выглядите… Я помню месяц и даже день, когда Вы приходили, думал, буду видеть Вас чаще. Я помню всё, что Вы мне дарили, но до сих пор не понимаю: от себя или от класса. Всегда хотелось посмотреть, какая Вы будете в двадцать, в двадцать пять.
Ему кажется, что люди приходят смотреть на меня, а не слушать, жаль, что судит по себе, а может, старик прав. О современности с ним говорить невозможно. Я оказываюсь в чеховском кошмаре. Время сгущается, и слов не подобрать.
Начинаю выкручиваться, пока Валентин Валентинович изучает каждую клетку моего лица. Я сижу к нему в профиль, чай слишком горячий, но я стужу, а он принципиально не прикасается. Даже не шелохнётся. И вдруг посмел напомнить, так сказать, об уроках истории, я же знала, что так и будет, но всё равно боялась облить пиджак. Даже не подумаю идти на четвёртый. Ласт звонил, взволнованно сказал, что будет ждать ещё три дня, но я лечу на восток. Через семьдесят два часа Л. поймёт, что я обманула и… забудет навсегда? Наконец, истории конец! Ждёт меня, но я лечу! Видел бы нас с доктором! Пусть теперь сам страдает, это не моя забота. Кажется, географу ясно из разговора, что я не одна. Как и прежде, В. вообще ничего не знает, видел он меня! Как и тысячи людей в музее, но я выхожу именно за…
– Удачи Вам и кому-нибудь ещё!
Я пытаюсь не засмеяться – Валентинович убежал, вскинув голову. Помогло? Мне сказали, что я встретила его, чтобы лучше понять реальность. Думаю, жизнь многих носит как раз такое лицо: скучающее, одинокое, граничащее с так и не познанной истинной.