Но все это в прошлом. Годы спустя, сидя в одиночестве в прибрежном ресторане, Беатрис заказывает лобстера, и официантка зажигает свечу на столе. Когда лобстера подают, она повязывает салфетку, глядя на свое отражение в темном окне. В августе ей исполнилось тридцать четыре. Прошло двадцать лет. И порой ей трудно совместить девочку, которой она была тогда, с той взрослой женщиной, которой стала сейчас. Они словно два разных человека. Уж очень долго она пыталась забыть ту девочку. Беатрис нюхает обшлаг пиджака – океан прочно поселился в ее одежде. Она слышит, как волны бьют в берег. Это место – город на Ферт-оф-Форт[1], прямо за Эдинбургом, – плоское, открытое ветрам. В заливе рассыпаны островки и кое-где торчат из воды скалы. Дикость пейзажа напоминает о Мэне. Если закрыть глаза, кажется, будто оказалась там.
В начале сентября она вернулась из поездки в Америку и окунулась в работу. Новый учебный год начался бурно, кому-то вечно что-то от нее было нужно, Беатрис почти не бывала у себя дома и с таким же успехом могла бы ночевать в своем кабинете. В октябре, когда удалось наконец немного притормозить, она почувствовала себя опустошенной. Неприкаянной. Встретившись в Америке с Грегори, стоя рядом с ними на кладбище, она будто повернула время вспять – словно вернулись те пять лет, что она прожила там, вернулась семья, которую она назвала своей на то кратчайшее из времен. Горечь утраты этой семьи. Горе, которое Беатрис изо всех сил старалась скрыть. Она вновь оказалась там, в знакомом доме, в той самой кухне, где пахнет лимоном, корицей и маслом, чувствуя, как рука миссис Джи ласково обнимает ее за шею, слыша ее шепот в ухе. И вновь она не хотела уезжать, и вновь уехала. И вновь потеряла их всех.
Это мама предложила ей съездить на каникулы, отвлечься от повседневной рутины, попробовать что-нибудь новенькое. А вдруг поможет. Мама посоветовала и этот городишко, потому что в детстве часто бывала здесь и ей нравилось. Говорила что-то про пляжи, птичек, про удобный поезд из Лондона. Городок оказался милым, хотя, возможно, не тем викторианским оазисом, который помнила мама. Интересно, замечала ли она когда-нибудь сходство с Мэном? Впрочем, она там никогда не бывала. Беатрис и самой бы это не пришло в голову.
Она ест лобстера, но оказывается, что большая часть удовольствия заключается в том, чтобы делать это в компании. И Беатрис чувствует себя глупо, сражаясь с лобстером в одиночку, в старинном пустом обеденном зале. И от этого на душе становится еще хуже. Она отодвигает тарелку и заказывает кофе. Яркий луч маяка с равными промежутками скользит по черной поверхности моря. Иногда они с Джеральдом и Уильямом ночевали в палатках в лесу, недалеко от дома, но все равно ощущали себя абсолютно независимыми, как будто их выбросило на этот остров, единственных оставшихся в живых. Темнота казалась почти осязаемой. С фонариками в руках они спускались к воде и сидели на камнях, направляя лучи света в разные стороны, а потом выключали фонарики, вбирая в себя темноту ночи и огромный мир звезд, сияющих с высоты. И, сидя между ними обоими, чувствуя их рядом, она была самой счастливой на свете.