Он говорил и говорил, но его слова не задерживались, стекали, не задевая друг друга, бессвязно, бессмысленно, они не трогали ничего в душе Куннэй. Они убаюкивали ее, утяжеляли голову, тянули ее вниз. Может, потому что она эти слова или слова очень похожие на них уже слышала. Много раз слышала там, здесь, пару раз читала в книгах, которые предлагал ей Ван и которые она всегда бросала на половине.
Любой не без изъяна.
Куннэй вдруг стало стыдно. Она с усилием сомкнула глаза, открыла, спросила:
– А почему бессмысленна?
Ван-И остановился на полуслове, улыбнулся. Вдруг нахмурился, потеряв мысль, заложил страницу большим пальцем:
– Что бессмысленно?
– Теория эта. Ты сказал, что она интересна, но бессмысленна с практической точки зрения.
– А, – лицо Вана вновь просветлело, стало уместно солнцу за окном, блестящему, еще тонкому снегу вдоль рельс. – Это ведь совсем просто: есть ли какое-то «расщепление», есть ли какое-то «бытие как вещь-в-себе», нет ли ни того, ни другого – все это ни на что не влияет. Ни на что.
– Но ты так увлеченно читаешь…
– Само собой: приятно иногда заниматься тем, что никак не повлияет на чью-либо жизнь, ни мою, ни чужую. Ради разнообразия.
Он снова раскрыл книгу, устроился поудобнее, двигая плечами и сказал вполголоса:
– Люблю тебя, солнце.
«И я тебя», – механически хотела ответить Куннэй, но не стала.
– Какой ты, однако, – сказала она вместе этого и отвернулась, снова смотрела в окно. – Знаешь, а это скучно: я знаю тебя лет пять уже, а комплимент у тебя один и самый банальный, «солнце» это… хотя, может, это в тебе и хорошо.
Ван-И оторвался от книги, снова перевел взгляд на нее: глаза его еще немного потеплели. Он любил ее, сильно любил.
«Может, это-то в тебе и скучно», – подумала Куннэй, от этой мысли ей стало холодно, тоскливо. Она сильнее запахнула дорожную куртку из оленьей шкуры, сжала в руках подвеску на шее: маленького безглазого костяного идола.
«Почему безглазый?» – когда-то давно спросил у нее Ван-И.
«В неведении счастье», – ответила она тогда.
– Слушай…
– Что такое, солнце?
– Да я вот думаю… Может, тебе стоило одному поехать? Все-таки он твой друг, а я… я ему никакая не подруга. Наверное, я вам только мешать буду: я же тебя знаю, не можешь не думать о том, хорошо ли мне, интересно ли мне, а я… я не знаю, будет ли мне там хорошо. Да и… – она замолчала. За окном плавно приблизилась и ушла назад линия электропередач.