Как-то раз находясь на улице, она в очередной раз не хотела находиться в квартире и ждала дедушку на лавочке возле дома. Он увидел ее и вместо того, чтобы подняться вместе, они, сговорившись, решили пойти на прогулку и дошли аж до парка развлечений. Это вышло случайно, но это стал лучший день в ее жизни. Они вдвоем катались на каруселях, кормили уток в пруду и ели сахарную вату. А главное смеялись и болтали, кажется, обо всем на свете, и каждый из них был доволен и счастлив. Вернувшись домой их секрет был раскрыт, Игорек обиделся, что его не взяли с собой, а Валентина Викторовна и Светлана Владимировна рассердились на то, что Иля и дедушка не предложили Игорьку присоединиться и даже не сообщили всем куда идут. Дедушка не любил выяснять отношения, он часто прибегал к излюбленному методу – тактике молчаливого боя, если ситуация не вынуждала его действовать по-другому, конечно же. А потому он провел следующий за тактикой привычный манёвр – отступление перед всеобщим натиском. Оно выражалось в том, что он снова ушел на работу, объяснив это тем, что его вызвали, и что он не доделал свои дела. Так зачастую поступают многие мужчины, уходя от нежелательного разговора и выяснения отношений. А что сталось с Илиной? Правильно, она осталась одна на вражеской территории без союзников и поддержки. И в тот же день был выработан новый вид наказания «за непослушание» – Илина осталась без ужина.
***
– Почему так поздно? – сказала Валентина Викторовна.
– Я задержалась на кружке, – ответила девушка.
– Ах, задержалась, может ты еще куда-то заходила? – чуть сощурив глаза спросила Светлана Владимировна.
– Нет, – тихо ответила Илина, опустив глаза в пол.
Для Валентины Викторовны всегда были важны только внешние приличия, чтобы ни соседи, ни кто-либо другой не могли хоть слово плохого сказать в ее адрес. Главное было прийти вовремя домой, а не то, где была все это время девочка; опрятная одежда, а не затравленный взгляд, чистые руки – а не пустой желудок. Для Светланы Владимировны же это вообще не имело никакого значения. Она действовала так, как делала ее мать. Поэтому не могла остаться в стороне от происходящего.
В этом доме Илина чувствовала себя все такой же маленькой девочкой, какой привел ее дедушка, и с каждым годом она задыхалась в нем все больше и больше, не смея произнести в нем и слова, не говоря уже о том, чтобы просто возразить и высказать свое мнение. Со временем она научилась игнорировать лишние звуки, обращенные в ее сторону, как гневные, так и требовательные. Она перестала обращать внимание на оскорбительные слова и жесты. Если бы она могла себе позволить демонстративное действие без всяких последствий, то, пожалуй, она бы закрыла уши руками и развернувшись ушла из дома, как мечтала это сделать всякий раз, когда слышала придирки и угрозы. А так ей приходилось представлять, что кто-то другой прикладывает свои ладони к ее ушам, и тогда звуки действительно доходили до нее приглушенными, и ей становилось легче.