Ударив нас, обидчик поспешил скрыться, и Рыжий долго и озлобленно глядел ему вслед, но видел лишь верхушки вязов, слышал лишь пение вальдшнепов и думал, как хорошо бы поохотиться в здешних краях. И он простил ему.
И стали мы, значит, того обидчика нагонять. Нагнали, и Рыжий его спрашивает:
– Чего, – говорит. – Бодаешься?
– А чего ж мне не бодаться? – обидчик отвечает. Стали препираться, да не заметили, как оба в канаву упали. Бывает же такое!
– Неужели вы ничем не ответите обидчику? – недоуменно спросил я Рыжего.
– Лень, – ответил Рыжий и уснул за рулем.
– Я ударю ваш самосвал, господин Р., – сказал чиновник.
– Но почему именно мой?
– Я не уполномочен отвечать на этот вопрос, господин Р.
– Но когда я увижу мой самосвал?
– Вы его не увидите, господин Р. Я лишь уведомляю вас о том, что ударю его.
Чиновник удалился, а господин Р. в ту же ночь превратился в клеща.
Как бы написал Маяковский
Бейте
буржуев
в борта
самосвала,
Так, чтоб
буржуям
запчастей
не хватало,
Чтобы
латать
крестьян
оплеухи.
Очень
длинны
Революции
руки
!
Нечестивый
Мою повозку ударил.
Плохо.
– Надо отомстить обидчику! – сказал я.
– Подожди, давай сперва пообедаем, – ответил Рыжий и разложил на руле:
• четыре бараньих ноги;
• двадцать молочных поросят;
• семнадцать рябчиков в винном соусе;
• десять бочонков хорошего бургундского;
• восемнадцать жареных фазанов;
• двадцать четыре говяжьих языка;
• сорок семь мисок гороховой похлебки для аппетита.
Как бы написал Стас Михайлов
Самосвал ударил самосвал (на-на),
И я понял: без тебя я пропал (на-на).
Выше всех под небом стоят (на-на) —
Это церкви святой купола.
Голобородьку – я сейчас додумался – было бы легче объяснить через фигу в кармане. Так вот: Голобородьке хотелось, чтобы окружающие думали, что у него фига в кармане тогда, когда фиги не было, и чтобы они думали, что фиги нет, когда она там была, и всякий раз осознание того, что все наоборот, приносило бы им определенный стресс. Зачем такой человек пошел лечить людей? Не знаю, но меня он вылечил, хотя вам сейчас, наверное, кажется, что и не полностью.