– Во, блин! Палладина, а ты действительно растёшь! – воскликнул Женечка, правда, уже с меньшей долей сарказма, но затем опять развеселился. – А вот Влад, не в пример тебе, никогда и не пытался воевать в пределах своей двойственности. Хотя, вряд ли это для него такая уж большая заслуга. Над ним же не измывались посредством вдалбливания догм научного коммунизма.
Женечка расхохотался и на несколько мгновений заструился пламенем.
Влад впал в ступор.
Женечка, вновь приняв человеческий облик, снова рассмеялся.
– Ну вот, теперь и тебе, Владушка, придётся заняться приведением в состояние мира реального и ирреального в себе. А ты думал, как? Ты думал, что? На Палладину от нечем заняться блажь напала? Не-ет! Ей действительно, ой как тяжелёхонько! А потому, оставим-ка мы её в уединении на некоторое время. Скажем, до вечера.
Он стремительно поднялся, сгрёб Влада и, бросив на ходу «Пока!», удалился.
Рациональное и иррациональное
Унимая дрожь, Ира убрала со стола, перемыла посуду и даже полы в гостиной и на кухне. Прихода Татьяны Николаевны ждать не приходилось. Судя по звукам с улицы, Женечка перехватил её и, чуть ли ни силой запихав в видавшую виды «Ниву», тоже уволок с собой.
Первая до конца осознанная мысль советовала плюнуть на все свои стенания и засесть за работу.
«Идея, конечно, неплохая и очень даже здравая. Но в этом случае я так и не разберусь в себе никогда, и всё начнется сызнова», – подумала Ира.
Когда не осталось ничего, подходящего для мытья или уборки, она забралась с ногами на диван в гостиной, обняла подушку и начала крутые разборки с собой.
Благое намерение неожиданно натолкнулось на самую, казалось бы, банальную, но непредвиденную трудность. Ира не знала с чего начать.
Минут пятнадцать она сидела, тупо уставившись перед собой. Затея стала казаться бесполезной, и Ира начала настраиваться на работу, но тут до гениальности простейшая мысль посетила её. Раз в ней борются два начала – рациональное и иррациональное – то нужно, как минимум, провести между ними чёткую грань.
Ира попыталась.
В то же мгновение в её мозгу забурлили сотни, если не тысячи разрозненных мыслей, и военные действия загромыхали с удвоенной силой.
Иру снова била дрожь и появилось то невыносимо мучительное раздирающее на части чувство, которое следовало за ней неотступно с зимы, и с которым она периодически свыкалась.