Дом, не зарегистрированный ни в одной из государственных бумаг. Потерявшийся в темные времена и – так и не нашедшийся.
Потому что в этом городе всем на всё плевать.
Вот оно, место, где родилась и жила Нелла. Где родилась, жила и умерла её мать, Хельга.
Город их детства и юности, город, когда-то ими любимый, несмотря ни на что. Город множества историй, сплетений судеб, страшных тайн и невероятных секретов, о которых, разумеется, все и всё знают. Те самые «все» знакомые и не очень, которые не смогли воспользоваться возможностью. Которые – остались. Остались мучительно спешить по утрам на автобус, а вечером – в круглосуточный ларек, чтобы с утра начать порочный цикл заново.
И также бессмысленно дожить свой век в бессмысленно шелестящем угольной взвесью городе.
Городе, в котором Нелле больше нет места.
Но, тем не менее, она снова здесь. И всё, как в тумане. Хотя погода – обманчиво-ясная и ничуть не предвещающая беды, а пресловутый туман – лишь порождение тревожного разума на уровне предчувствия.
Погода светла и приветлива. Мир – почти прекрасен. Впрочем, не стоит расслабляться раньше времени.
Просто потому, что все самое плохое случается неожиданно и – в самый неподходящий момент.
Смерть и беда всегда ходят рука об руку. И ходят они следом за тобою совершенно неслышно, выжидая момент для сокрушительного удара. Обнажая истинное нутро неприглядной реальности, выворачивая наизнанку тебя самого, заставляя прозреть и пересмотреть приоритеты.
И, каким бы лживо-беззаботным, дарящим такое нужное каждому человеку право на ошибку, не казалось детство, всё, что ты помнил, рано или поздно сереет и тускнеет.
Приходит понимание. Не сразу. Со временем. И оно – оглушает своей четкостью и болезненной очевидностью.
Очень внезапно наступает день (или ночь), когда ты осознаешь, что окружавшие тебя взрослые не были непогрешимыми. И дело было вовсе даже не в тебе. Просто это ОНИ были изначально не правы. И сделали тебя самого таким же. Вложили в твое маленькое доверчивое тело калечащие тебя принципы и информацию.
И то, что ты так любил, то, во что верил – всего лишь ничего не значащая пыль на изнанке вечности…
Нелла теперь не чувствовала ничего, кроме глухого раздражения, оглядываясь по сторонам и неловко отмахиваясь от радостно шелестящей ели-аксакала. Скользя смутной тонкокостной тенью в облупившуюся дверь дома её детства, сердито звякнувшую на гостью потрескавшимися стеклами окошек.