К завтраку довожу себя до состояния «да гори оно огнем» и подсознательно готовлюсь принять удар, но спровоцировавшего меня выскочки за столом нет, а Седов-старший произносит лишь два слова:
– Будем знакомы.
У него тяжелый подбородок как у сына и холодный надменный взгляд. Он скуп даже на дежурные эмоции – не протягивает руку, не делает попытки улыбнуться, только рассматривает несколько секунд. Пристально, словно сканирует, и когда отворачивается, понимаю, что меня оценили, причем не очень высоко.
Мама тоже это чувствует и остаток дня возит меня по магазинам, подбирая новую одежду. Упрямства спорить хватает на час. Со второго я обреченно хожу за ней от витрины к витрине. Проще смириться и пережить стихийный шоппинг, чем пытаться объяснить бесполезность трат. Продавцы вьются вокруг, предлагая варианты, я же представляю себя манекеном, на который вешают все подряд.
– Да, да, пиджак тоже возьмем, – кивает мама, когда мне на плечи ложится бархатистая ткань.
– Мне некуда его носить, – вяло возражаю я. – Сама же сказала – в школе будет форма.
– Наденешь дома, к ужину.
Иронично хмыкаю. Надо же, как сильно она хочет реабилитировать меня в глазах отчима. Странно, что вечернее платье не предложила.
– Уверена, что Игорь Николаевич одобрит?
Переигрываю и жду, что мама осадит, но мое неестественное сомнение воспринимается всерьез. В задумчивости постучав пальцем по губам, она качает головой.
– Ты права, рисунок слишком аляпистый, – взмахом руки подзывает к примерочной ближайшего продавца. – Девушка, дайте однотонный. И брюки к нему.
Хочется смеяться и плакать одновременно. Как же нелеп этот мир, где встречают по одежке! Можно подумать, бирка на одежде сделает человека умнее или талантливее.
– Мам, ты в курсе, что я никогда не стану такой как ты? – выдаю наболевшее в лоб, когда мы заходим в ресторан пообедать.
– Увы, да. И это упущение не исправить, – с досадой на лице она ставит пакеты возле стула. – Но пока ты здесь, должна соответствовать.
Впервые не понимаю, как реагировать – оскорбиться или радоваться. С одной стороны, слова мамы унижают достоинство, а с другой, можно счесть их комплиментом, раз даже она признала, что я на нее не похожа.
– Зачем ты забрала меня из Питера? Я ведь обуза.
– Не говори глупостей, Алиса, – возражает она, бегло изучая меню. – Ты – моя дочь. И не можешь быть обузой.