На город окончательно спустилась ночь и дворец утопал во мраке. Я незаметно выскользнула из комнаты и, словно мышь, пошурашала в сторону тронного зала, где в неизменной позе тщетно вглядывался в кромешную темноту мой бедный отец.
Как вдруг в районе одного из балконов я услышала какие-то странные звуки. Я, было испугалась, что действительно наткнулась на мышей – боюсь их до ужаса, но звуки были явно более массивные – человеческие. Грабитель вряд ли бы сюда пролез, тогда кто же? Жгучее любопытство взбудоражило мое сознание, я прокралась к стене и аккуратно заглянула.
Несмотря на то, что ночь была относительно лунная, толком рассмотреть ничего не выходило. Я заметила как боролись два человека и уже готова была броситься за охраной, как эти двое, наконец, попали под бесстыдный и обличающий свет луны.
О, нет, они не боролись – это была самая настоящая страсть, эти двое жадно покрывали поцелуями друг друга, похотливо шаря руками везде где только можно. Шорох одежд, чавкающие звуки поцелуев, стоны… страсть это всегда хорошо. Я всегда была за здоровую и взаимную страсть двух счастливых людей. Но никак не тогда, когда она касалась двух близких людей, почти родственников.
В свете луны жадно любили друг друга Карнелия и Аскольд.
Я буквально вросла в стену коридора, чтобы не дай Бог, меня еще тут не застукали. Хорошенькая семейка, бедный отец. Так, надо бы потихоньку двигаться отсюда и желательно как можно дальше. Например, в свою комнату. Я уже почти сделал первый шаг, как до меня донеслись слова Карнелии:
– Ты уверен, что Бурденвиль точно не придет в себя?
– Побойся Бога, киса, венок смерти просто так не снять, а я возложил его прямо на макушку. Намертво! Броня!
У меня все похолодело внутри – Аскольд? Но как можно?! Ведь это его отец. Давид! Мамочка моя, Давид ничего не наговаривал на себя, его и не спрашивали. Просто по приказу брата арестовали и делов. Просто убрали подальше от короля верного рыцаря, чтобы не мешал и, чтобы было на кого свалить злодеяние… Ах, я как чувствовала, я верила, я знала, что Давид не мог. Честный, верный и достойный человек… которого, впрочем, завтра казнят, если ничего не предпринять.
Но оторваться от диалога не было никакой возможности:
– А сестрица твоя не помешает?
– Да что она может? Тупая как пробка…