Все силы пустив на то, чтобы подавить рыдания и все равно как будто со стороны слыша собственные всхлипы, Мишаня под тяжелым взглядом Алекса встал у раковины и начал смывать белую жижу с ботинка.
Несколько минут Алекс молча наблюдал за его работой а потом опять спросил:
– Зачем ты это сделал? – голос его звучал очень серьезно, но совсем спокойно, даже мягко.
– За друга отомстил.
– Придурки… – презрительно усмехнулся Алекс.
Этот плачущий тощий мальчишка, расплескивающий лужи воды вокруг себя, эти трясущиеся руки, держащие его ботинок, всхлипы, разносящиеся эхом по тишине пустого туалета. Алексу стало противно. Работа кое-как сделана, пора заканчивать с актом возмездия, пока дело не переросло в психотравму пятиклассника на всю оставшуюся жизнь.
Выхватив свой ботинок, Алекс нагнулся к лицу Мишани и прошелестел:
– Подойди еще раз к моим вещам, и я утоплю тебя в этой раковине. Понятно?
Тот испуганно закивал головой в знак согласия.
Алекс часто спрашивал себя потом, зачем он это сделал. Из злости ли на себя (ну точно не на ревущего малолетку), а может на ситуацию в целом, но он почему-то предпочел не обойти мальчишку, направляясь к выходу, а оттолкнуть его с дороги.
Неловко поскользнувшись на налитой им самим луже, Мишаня неуклюже полетел на пол, с размаху свалился на спину и на полной скорости угодил головой в кафель. Ему почудилось, что он услышал хруст, потом все загудело, но внутри, а не снаружи. Подкатила тошнота, но тут же отступила.
– Ты в порядке? – услышал он издалека голос Алекса.
– Да… – стены, было поплывшие со своих мест, встали на место. Гул исчез, осталась только боль, – да, в порядке…
Алекс вновь покачал головой, вздохнул и вышел в школьный коридор.
Мишаня медленно сел. Боль отступала, наступала обида. Опять захотелось плакать. Разревелся в голос. Ревел, ревел. Так и сидел на полу, пока не отпустило. Потом умылся, подождал немного, чтобы спала краснота с лица и побрел прочь из ненавистного теперь на всю оставшуюся жизнь места.
Вернувшись в класс в абсолютно мокрых штанах, пятиклассник сразу же удостоился вполне резонного вопроса Аллы Владимировны, оглядевшей его недоуменным взглядом.
– И что, позволь спросить, с тобой случилось, Михаил?
– Кто-то налил лужу в туалете… Я поскользнулся и упал.
– Иди на свое место, Краевский, мы уже и не чаяли дождаться тебя до конца урока.