Глава третья Белое и черное
1
Как-то, будучи дома, я услышал с улицы свист. Выглянув в окно, я увидел Колесю, с которым учился до седьмого класса. Он бредил собственной «Явой» и ушел из школы, чтобы заработать на мотоцикл. Колеся был старше меня, драчливее и агрессивнее.
Я накинул куртку и вышел. Было по-ноябрьски пасмурно, налетали порывы холодного ветра.
– Привет! – сказал он, опустив глаза, и мы пожали руки. Его цыганское лицо заметно побледнело, а плоский нос вздрагивал. – Ты с Юлей лазишь? Только честно!.. Я за нее голову оторву, если шо… – и Колеся закачался на пружинистых ногах.
Предательский холодок пополз из живота по всему телу.
Что я мог сказать? Встречаться мы не встречались. Ходили иногда вместе со школы. Конечно, я все время думал о ней, но между нами почему-то была невидимая стена.
–Да нет, – сказал я. – Иногда со школы ходим…
– А мне говорят… – сказал он, выдохнув. – Слышь, это такая девка! Меня Валет попросил привезти ее на проводы в армию. Я приехал, свистнул – она вышла и спокойно села, обхватила сзади… Я таких девок еще не встречал! – на его лице появилось что-то вроде мечтательности. – А потом отвозил назад, зажал, стал целовать – дает!.. Но как-то вяло… Я балдею!
Колесе хотелось излить душу, и он стал хвастаться, как на заднем колесе может проехаться перед девчатами, чтоб испугать… А потом рассказал, что возил Юлю на меловые горы… Он говорил, как домушник, залезший за простынями и мельхиоровыми вилками, а наскочивший на золото…
Сердце мое превратилось в кузнечный молот. Я почти не воспринимал его слова: перед глазами была любимая девушка, целующаяся с ним… К счастью, порывы ветра понесли мокрые снежинки, и мы расстались.
Ночью я проснулся от небывалой пустоты и боли и долго лежал, вспоминая, что произошло. Воображение подсовывало самые гадкие картины, а в памяти всплывало наше прощание после стенгазеты и тихое: «Зачем? Что от этого изменится?»
А потом из самого затаенного уголка души выползал ядовитый смрад… Я пытался убедить себя, что все нормально – ведь я действительно не встречаюсь с Юлей… Но что-то внутри, наделенное огромной силой, не уговаривалось: «Ты же знаешь, что струсил! Ты должен был поступить не так… Но как?» Где-то я читал, что трусость – главный человеческий порок…