– Чем не угодил? – усмехнулся Константин. – А «Указ о вольных хлебопашцах»? Виданное ли дело давать крепостным право выкупа земли? Много ли, позволь спросить, крестьян смогли внести за себя деньги? Я уж не говорю о том, много ли было освобождено помещиками добровольно?
– Не много. Но мы на многое и не рассчитывали. Указ был нужен для того, чтобы понять, насколько империя готова к следующему шагу… – он подобрал лежавший на тропинке камешек и с силой бросил его в воду.
Константин молчал. Он был поражён. Наконец смог выговорить:
– Это…
– Да, да, Костя. Отмена крепостного права. – Император смотрел прямо в глаза брату. – Государственный совет, разделение властей…
– Саша… – прошептал Константин. – Саша, не делай этого! Они придушат тебя, как придушили отца!
На лицо Александра легла тень. Уголки губ нервно дёрнулись, и он отвернулся. Константин переваривал услышанное и нервно мял шёлковую перчатку.
– Но это всё – весьма нескорый прожект. К сожалению или счастью, – наконец задумчиво произнёс император. – Грядёт большая война. Бонапарт не остановится. Я видел это в его глазах там, в Тильзите. Любой заключённый мир для него – это передышка между войнами.
– Думаешь, он осмелится пойти на Петербург?
– Я не знаю. Условия Тильзитского мира ты читал… Мы получили Финляндию, он – Ионические острова. Турция без поддержки Франции долго не протянет, но ведь главное в этих соглашениях вовсе не передел границ. Этот корсиканец навязал нам континентальную блокаду Англии, а Англия – наш крупнейший торговый партнёр. Потерю британских товаров ещё можно пережить, но куда прикажете деть пшеницу, дёготь, пеньку, лес, щетину, железо, соль, медь? Империя теряет на блокаде немыслимые деньги! У нас нет выбора, мы будем вынуждены нарушать её условия. И рано или поздно он обо всём узнает.
Странно, но Константин испытал облегчение. Время, когда какие-то скоты, происхождения весьма подлого, будут решать, какие империи нужны законы, отодвигалось на неопределённый срок. В преддверии большой войны проводить подобные реформы было бы чистым самоубийством. Государь это понимает, оттого-то и позволяет подданным много лишнего. История с кавалергардами становилась понятной. Вскоре Александру понадобится их доблесть, преданность и даже кровь. Между тем государь продолжал: