– Прости, Василий! Нога чего-то совсем разболелась, – соврал Рихотин. – Надобно прилечь. Не рассчитывал, что у тебя гости, прости, из меня теперь невесёлый собутыльник, – он грустно улыбнулся и на прощанье обнял Мишарина.
Дверь за ними закрылась, и, уже спускаясь по лестнице, Рихотин вдруг вспомнил, что князь Бренверн, о котором упомянул в разговоре Порядин, – это давний друг отца. А ещё он вспомнил, что князь уже лет десять живёт во Франции.
ГЛАВА 5. В КОТОРОЙ РИХОТИН ЗАПОЛНЯЕТ ПРОБЕЛЫ
Когда Рихотин вышел на улицу, граф отдавал распоряжения кучеру. Через несколько минут он опустился на сиденье напротив, гулко ударил в стенку, и они тронулись. Копыта лошадей ритмично стучали по мостовой, карету приятно покачивало на английских рессорах. Было свежо, спокойно и как-то… комфортно. Несмотря на то, что и он сам, и Порядин молчали, молчание не висело в воздухе тяжёлой свинцовой тучей, а было органичным и совсем не давило. Рихотин расстегнул сюртук и положил цилиндр и трость рядом на сиденье. Перчаток снимать не стал, и это обстоятельство не осталось незамеченным. Порядин кивнул на руку:
– Ранение?
– Да, граф. Турецкое ядро.
Порядин прищурился и протянул руку:
– Предлагаю без церемоний и титулов. Раз уж мы четверть часа назад пили с вами шампанское.
– Конечно, Иван Францевич, – улыбнулся Рихотин, пожимая руку, – я и сам хотел предложить.
– Надеюсь, наша глупая болтовня вам несильно докучала? Мне показалось, мы спутали вам карты, вы ведь пришли повидаться с товарищем?
– Вовсе нет, – улыбнулся Рихотин. – Даже более того, я рад, что застал у Мишарина компанию.
– Вот как? – вскинул брови Порядин.
– Да, думаю, окажись он дома один, я до сих пор бы слушал вопросы о своём здоровье.
Они рассмеялись. Иван Францевич смеялся одними губами. «Как странно, – подумал Андрей, – глаза как будто от другого человека!» Серые, излучающие какую-то не то грусть, не то сосредоточенность. Высокий ворот сюртука очерчивал скулы, белоснежный шейный платок придавал внешности Порядина торжественности и… глаза… Холодный взгляд много пережившего человека. Он завораживал. Ни улыбка, ни смех никак не отогревали внешности графа, и Рихотину вдруг подумалось, что именно такие мужчины должны очень нравиться дамам.
– Признайтесь, Иван Францевич, ведь у вас нет никаких дел? Думаю, ежели бы вы не ушли, уже утром господина Монтрэ мог бы навестить ваш секундант.