– Ну что ты, мой цветочек, конечно, придет! – подбадривает она, присаживается и завязывает на его шее коротенький галстук в клеточку. – И расстроится, что ты в такой день где-то потерял свою улыбку. Ну? Ка-пи-тан, ка-пи-тан, улыбнитесь… – Жанна заводит любимую песню внука.
Четверть четвертого, и я вырываюсь из больничных тисков. Даже не верится: свободна! Идем к машине: Марк весь обвешан сумками, я налегке. Ветер ликующе треплет мои волосы, как будто очень соскучился. Я жадно вдыхаю. Воздуха так много – до самого неба, не надышаться. Верчу головой, ненасытно смотрю по сторонам и с удивлением замечаю, что деревья ощетинились листвой. Пришла весна.
Мы едем по городу, я переодеваюсь на заднем сиденье машины, пытаясь втиснуться в любимое платье – черное в рыжий цветочек. Замечаю, что оно стало мне мало в груди и смешно топорщится на животе. Натягиваю рыжие колготки с вязаными гетрами – Марк ничего не забыл, привез все, что я просила. А сумка, которую он заодно прихватил, совершенно к платью не подходит. Забрасываю ее в другой конец салона и наконец откидываюсь на спинку. За окном мелькает Москва в обновленных весенних декорациях. Я замираю, вбираю энергию каждого дерева, заглядываю в лицо каждому прохожему, рассматриваю стильные наряды женщин и пропадаю в витринах кафе. Вот она жизнь. Снята с паузы. Play.
– Мамочка!
Юрий вздрагивает и опустив меню оборачивается на вопль ребенка. Нарядный мальчишка с золотистыми кудрями срывается со своего места и, сияя абсолютным счастьем, ловко обегая препятствия, несется через весь зал. Юрий провожает его взглядом до самого входа. Ребенок падает в объятия такой же счастливой и такой же златовласой матери. На ней озорные рыжие гетры и молодежное платье. Их с мальчишкой обнимает высокий мужчина в деловом костюме, и они втроем, улыбаясь, шествуют через весь зал к круглому праздничному столу. Юрий замечает, что скоро в этой семье будет пополнение. Красивая картинка. «Все счастливые семьи похожи друг на друга»… – Юрий вздыхает и возвращается к меню.
– Вы будете один? – раздается над его ухом голос официанта.
Юрий рассеяно поднимает глаза. Ему всего тридцать пять, может быть, совсем скоро он снова кого-нибудь встретит. Но что-то глубоко внутри подсказывает, что один – это навсегда. Официант вопрошающе смотрит. Юрий, спохватившись, отвечает: