– Ты чего тут, Мир?
Слава молча покачала головой:
– Я не хочу спать. В больнице выспалась, – постаралась улыбнуться и добавила: – Иди один, тебе завтра на работу.
Наутро Марк нашел Славу в гостиной, спящей на диване.
Я так и не смогла заставить себя лечь на ту кровать. При одном взгляде на нее внутри все сковывало липким черным ужасом. Хотелось держаться от нее подальше, лучше вообще не заходить в спальню. Ближе к часу ночи я прилегла на диван в гостиной и уснула.
Утром не слышала, как Марк ушел на работу. Часов в десять за мной и Мишкой заехала мама, и мы отправились к Ирине Павловне в клинику репродуктивной медицины на другом конце Москвы. За рулем была мама, а я сидела рядом и удерживала живот на каждом «лежачем полицейском», чтобы не расплескался.
Ирина Павловна встретила нас и проводила в чистый и светлый кабинет.
Я знала ее с детства. От ее доброй лучистой улыбки становилось тепло и спокойно.
Она осмотрела меня на разных креслах, кушетках и аппаратах, измерила все, что только можно измерить, проверила все, что только можно проверить, и вынесла свой вердикт: ребенку в животе хорошо, нет никаких признаков отслойки или каких-то дефектов плаценты, хоть она и низко расположена.
– Там просто нечему кровить, – подытожила Ирина Павловна. – Но все-таки, раз уж был такой эпизод, тебе бы надо сдать один анализ. Это расширенный гемостаз. В Москве его делают только в двух местах – в нашей клинике и на Севастопольском проспекте. У нас делают по понедельникам, средам и пятницам. Ты ела сегодня?
Я кивнула.
– Значит, придется в понедельник приехать. Ну или сдай на Севастопольском.
На том мы и расстались.
День был солнечный, и я верила, что мне больше ничто не угрожает. На обратном пути меня высадили на Смоленской. Я нырнула в весенние арбатские переулки, успевшие за неделю моего отсутствия нарастить себе тени. Ароматы еще не проснулись, но свежая листва уже приглушила сухой запах московской пыли.
Офис располагался в старом особняке девятнадцатого века с белыми колоннами, на углу Большого Левшинского и Кропоткинского переулков. Еще во время учебы в университете я попала туда на стажировку и поняла для себя, что это работа мечты. Все получилось само собой: через год после окончания стажировки меня пригласили на должность ассистента в сектор культуры. И хоть я ничего не понимала в культуре, и вообще-то стажировалась в секторе естественных наук, я пошла и даже побежала навстречу своей мечте. Если бы я знала тогда, что придется вытерпеть ради этой мечты! Изменило бы это что-нибудь? Вряд ли, чего ради себя обманывать. Ведь и сейчас, спустя пять лет, я все еще здесь. Мечта оказалась важнее всего остального. Ради мечты можно и потерпеть.