– Не стоит, правда, – Лавр, безошибочно угадав причину Николиного прихода, сделал шаг вперед. Свет тускло отразился в янтарно-желтой чешуе.
Когда-то в далеком детстве Никола примерно так представлял себе инопланетян: высокими, стройными, с кожей какого-нибудь немыслимого цвета… Ну, или не кожей вот даже – узорчатой чешуей. Но иномирцы тоже были с его родной планеты, с Земли, просто с другой, неведомой ее части. В книгах Николы она называлась параллельным миром. И космос этот был одинаково чужим и для них, и для него.
– Я просто подумал: ну вдруг… Я же столько уже лет здесь, на Корабле, с вами, – Николе моментально стало стыдно за эти неловкие оправдания.
– И что? – Казалось, Лавр действительно не понимал. – Во-первых, это вообще не срок. Во-вторых, да хоть сто тысяч лет, Никола, – они не примут тебя. Это игры змеиных детей.
– Вы не примете, – поправил Никола. – Ты тоже из них, Лавр.
«А я вот человек, глупый, слабый и недостойный. Куда мне до змеиных детей» – так привычно пронеслось в голове.
Лавр не заметил или не захотел замечать обиду в его голосе.
– Слушай… Ну зачем, а? Тебе бы даже отец не помог, если бы все узналось. Нам самим-то порой тошно от всех этих игр и жеребьевок, но детям Великого Змея не уйти от его завещаний. А вот ты, похоже, не ценишь своего счастья.
Никола опустил голову. Объяснять было бессмысленно.
– Подожди-ка… – внезапная догадка осенила Лавра. – Это все из-за нее, да? Я же говорил тебе: так бывает. У людей вроде и сказки такие есть. Лючия обязательно проснется. За ней и без твоей помощи присмотрят, можешь быть уверен. И потом, вся эта дурацкая жеребьевка – скука смертная. Ну выберут они Хранителя ее сна, ну будет он век за этим занятием прозябать… Эй!
– Ну что? – Никола зло скомкал несчастный клочок и опустил в карман. Каким же жалким он виделся себе в эту секунду! – Не буду я ни в чем участвовать, понял?! Жил без ваших игр и еще проживу. Проснется – ну и отлично, вместе порадуемся. Если не умру к тому моменту.
– Что сомнительно, коли продолжишь во все это лезть, – Лавр примирительно улыбнулся. – Давай. Пойдем отсюда.
Никола поднял голову и взглянул на вышитый гобелен, висевший на дальней стене. Невозможно было до конца привыкнуть к тому, как странно и чужеродно выглядели иномирские вещи среди всего этого металла. Последняя работа Лючии – два тонконогих олененка на осенней опушке. Один только Никола на всем Корабле и знал, что правый нижний угол – совсем немного, надо было понимать, куда смотреть, – так и остался недошитым.