Мы едем долго. Я вдыхаю запахи и не хочу останавливаться. Закрываю глаза, чтобы чувствовать запахи сильнее. Дышу так, что кружится голова.
Мне не нравится мерзкий слабый человек. Я не хочу, чтобы он был здесь. Я кричу изо всех сил, потому что не знаю, как это – не изо всех. Кричу. Я хочу, чтобы слабого человека не было. Я чувствую запах его страха. Я хочу ещё.
Вцепляюсь ему в волосы, тяну – изо всех сил. Машина с воем останавливается – мне не нравится! Я кричу, переходя на ультразвук, мне не нравится! Запах страха заполняет всё вокруг, его слишком много. Отпускаю волосы человека, он мешком вываливается из машины и наконец оставляет меня одну.
Моё.
На моих пальцах кровь. Облизываю её и слышу свой стон удовольствия. Моё.
Выхожу из машины.
Иду.
Темно и холодно. Пахнет асфальтом, соснами, пылью. Иду долго. Много боли. Боль мне нравится. Хочется ещё.
Иду и иду.
Иду и иду.
Пахнет морем. Вдыхаю глубоко, чтобы море стало моим. Тянусь к нему, но не вижу и не могу прикоснуться. Моё.
Иду.
Иду.
Иду.
Море близко. Мне нужно море, я хочу море, я слышу море, всё вокруг – море. Иду по ступенькам вниз, их невыносимо много, они отделяют меня от моря, мне не нравится, я спотыкаюсь и бьюсь пальцами ног. Боль мне нравится, мне нравится море. Моё море, моё, моё, моё.
Лечу вниз.
Не могу дышать. Не могу кричать.
Я не хочу.
– Камилла. Тссс. Тише, тише.
Воздух. Воздух. Я дышу. Я жива.
– Тише, – медленно повторял мягкий голос. – Если хотите, руку можно отпустить.
Я не хотела. Прижималась к гальке лбом, хрипела и кашляла, пытаясь вспомнить, как правильно дышать, и изо всех сил держалась за Александра, как за единственную ниточку между смертью и жизнью. Казалось, отпущу его сейчас – и тьма сожрёт меня снова, теперь по-настоящему.
Что, были какие-то сомнения? Не верилось? Ну теперь-то достаточно убедительно?
Отдышавшись, отцепила наконец свою обессилевшую руку – и Александр задумчиво пошевелил пальцами:
– Если бы я знал, что вы так царапаетесь, надел бы на вас строительные варежки.
Я подняла голову и взглянула на него – его рука была изодрана в кровь почти до самого локтя. Охнула в ужасе, но он тут же меня остановил:
– Пустяки, дело житейское, – его голос звучал странно, и движения были какие-то непривычные.
– Вы видели? – спросила я, даже не пытаясь подобрать слова.
– Я видел, – кивнул Александр. – Но теперь вы точно знаете, что ничего страшного не произошло.