Бандит сидел рядом с логовом Перчинки и ревниво наблюдал, как она нянчит своих котят. Он перевел взгляд на меня – клянусь, в тот момент мне показалось, что кот недовольно сморщился. Всем своим видом он показывал, что останется здесь, если я не позволю ему взять малыша домой.
– Да ладно, – не поверила я.
– Он будет красть трехцветного котенка, пока я его не пристрою, – объяснила Брэнди. – А когда котенок исчезнет, очень расстроится.
Она положила свою ладонь на мою руку:
– Я думаю, Бандиту одиноко. Тебе никогда не было одиноко?
Я проглотила комок в горле, вспомнив о долгих ночах, которые проводила в старой бабушкиной кровати с балдахином.
– Так что же?.. когда мы сможем его забрать?
Брэнди подхватила котенка:
– Думаю, сейчас – самое подходящее время.
Мы несли трехцветного котенка домой. Бандит шагал впереди, торжествующе задрав хвост. А я думала:
– Пусть будет так. Однажды я тоже найду свое счастье. И не захочу с ним расставаться.
Элизабет Этуотер
Кошка абсолютно искренна: человеческие существа по тем или иным причинам могут скрывать свои чувства, но кошка – никогда.
ЭРНЕСТ ХЕМИНГУЭЙ
Когда я возвращаюсь домой, моя кошка по имени Пискетт встречает меня у двери. Затем мы обе отправляемся на кухню, где Пискетт исполняет свой неизменный счастливый танец вокруг миски.
Так было и сегодня. Я позволила себе расслабиться и забыть все тревоги дня, играя с кошкой. В конце концов, Пискетт утомилась и свернулась клубочком на диване.
– Хорошо, – сказала я себе. – Теперь можно спокойно репетировать.
По правде говоря, с моими вокальными данными меня вряд ли приняли бы в Джульярдскую школу[1]. Но и двух лет обучения на факультете музыки в местном колледже оказалось достаточно, чтобы я осмелилась присоединиться к церковному хору.
– Единственное время, когда ты можешь позволить себе не тренироваться, – сказала моя преподаватель по вокалу, – это дни, когда ты не дышишь.
По ее меркам, я не дышала больше четырех лет.
– Я еще не совсем готова, не так ли? – спросила я Брайана, руководителя хора, на первой репетиции.
– Ты справишься.
Он задумчиво улыбнулся и поставил меня в секцию сопрано, но поближе к альтам. Возможно, мой тембр находился где‐то посередине.
За шесть недель до Рождества Брайан раздал партитуры к одному из произведений Джона Раттера.