– Вот эдот прут-то сюдой пхай, и под энтот подводи. Эта, а шоб рака словить, сначала лягуха пымай и о камень его хрясни.
– Дед, а о камень-то зачем?
– Так эта, лягух издохнет, его покладай у вершу с валунами и на ночь оставь. А с утреца уже там рак будет, и не один! Рак-то, эта, мертвячину-то любыть, хе!
К Шаньшерово, старой деревеньке, расположенной на излучине Межи, последние годы все больше стремился примкнуть поселок Октябрьский, где проходила железнодорожная ветка, идущая от узловой станции. Дорога использовалась в основном для вывоза заготавливаемой в крупном леспромхозе древесины, ну и два раза в день ходил паровоз с двумя старенькими вагончиками. Леспромхоз, также названный Октябрьским, рос и ширился, пятилетка выполнялась ударными темпами, планировали строить лесовозную узкоколейку. Строились новые поселковые бараки, готовящиеся принять новых строителей и лесозаготовителей. Закладывали фундамент под вторую школу.
Колька ходил в деревенскую школу. В Октябрьском школа была большая, двухэтажная. На первом – начальная, на втором – уже средняя. Планировали и интернат строить, чтобы дети из дальних деревень тоже могли получить обязательное в Союзе школьное образование. Это вообще у Коли в голове не укладывалось, как можно шесть дней в неделю жить не дома? В ту же армию, само собой, забирали на три года, но то ж армия! А тут школа… Да, читать-писать все должны уметь, но вон, у них в деревне с задачей обучить грамоте прекрасно справлялись Антонина Федоровна и Семен Михайлович, учителя деревенской школы. В Октябрьской школе же целый штат был, и таблички солидные на кабинетах, глобусы там всякие.
Поселковых мальчишек в Шаньшерово недолюбливали, дело часто доходило до драки. Ну и в поселок шаньшеровские тоже редко совались. Хотя сам поселок для деревенских был почти что Москвой. Дома здесь были иные, стояли вдоль широкой улицы. Было отделение почты, был фельдшерский пункт. Буфета на станции не было, да и станции как таковой не было – не было касс (билеты покупались у кондуктора в вагоне), не было станционного здания. Октябрьский был лишь остановочным пунктом. Была пожарная часть, где в гараже стоял красный и блестящий новенький ГаЗ-51 с цистерной и аккуратно свернутыми брезентовыми шлангами. Машину использовали редко, чаще пожар тушили всем миром, растаскивая огонь баграми и щедро засыпая все той же супесью. Но наличие собственной пожарной машины на леспромхозе было обязательно и делало поселок более чем представительным на фоне покосившихся болотных деревушек.