– Я в душ, – поставила меня перед фактом госпожа посол, скрываясь за раздвижной дверью небольшой ванной, – подожди меня и никуда не уходи. Можешь пока налить нам выпить, я правда быстро.
Видимо, суждено мне сегодня сидеть в этой комнате-кухне-кабинете-гостинной до утра, уничтожая запасы алкоголя. Я провел рукой по холодной мраморной столешнице позади меня, обернулся и заметил стопку старых помятых листов. Листы были разные: и клетчато-тетрадные, и пожелтевшие А4, и блокнотные из приятной плотной крафтовой бумаги. Все они были исписаны разными чернилами и почерками. Только на одном буквы были машинно-печатными. Почерки в большинстве своем были аккуратные, не похожие на иероглифические закорючки Ками. Я с интересом стал вчитываться.
«Ты сегодня мне снился. Живой. Стоишь возле здания районного суда, весь такой живой и красивый, в бежевой шерстяной кофте на молнии, в джинсах и дорогих ботинках. Я подхожу к тебе и спрашиваю так осторожно: „Пойдем пообедаем?“. Ты улыбаешься и смотришь на меня с добротой и нежностью, говоришь игриво: „А пойдем!“ И мы идем».
«Знаешь, ты ведь даже злиться нормально не умел.
Если вывести из себя, мог лишнего наговорить, но в глазах эта доброта и нежность всегда были.
Читаю про Афганистан. Ты никогда не рассказывал мне про эту войну, а я ее едва помню. Ловлю себя на мысли, что не знаю, что и думать.
Просто, пожалуйста, прошу тебя, вернись и скажи, что это просто розыгрыш. Посмотри на меня. Своди меня пообедать. Расскажи про Афганистан».
«Я сто тысяч раз рассказывала о знакомстве с тобой, и по-прежнему обожаю эту историю.
Мы познакомились на дохуя-светском-приеме. Я раздавала достопочтенным гостям розы у входа в маленьком чёрном платье (на улице тогда было что-то около минус двадцати, а здание находилось на набережной, и стоять рядом с постоянно открывающейся входной дверью было просто невыносимо, мои зубы мелодично постукивали от холода). А ты зашёл с компанией друзей, весь такой бесконечно красивый, в джинсах. На дохуя-светский-приём и в джинсах.
Дрожащими и покрасневшими от холода пальцами я протянула тебе розу. Ты с улыбкой спросил, не холодно ли мне (сразу на «ты»). И мне бы следовало улыбнуться и сказать «нет», но говорить и улыбаться я уже не могла – зубы начали отбивать чечётку. Тогда ты взял меня за руку и прямо с охапкой роз, мимо моей начальницы и фейс-контроля затащил в эпицентр дохуя-светского-приема, где было тепло, красиво, а официанты на подносах клубнику, шампанское и шоколад предлагали.