В углу комнаты встреч психиатрической больницы стоит посетитель среднего возраста, роста, лица, комплекции, с средней длины светлыми волосами – не производящий никакого впечатления человек в костюме. В комнату входит санитар с пациенткой. Он подводит ее к столу и, положив руки на плечи, вдавливает в стул, затем, отрицательно машет головой, дескать, пациентка без шансов, и уходит, оставив больную наедине с человеком. Сев напротив, человек какое-то время молчит, изучает поверхность стола и, хлопнув в ладоши, начинает бодро:
– Здравствуйте. Пишите ли вы на языке нашего творца? Нет, все твари его неграмотны. А очень хотят спастись. Но мы перепишем пару его произведений, к этому есть три условия. Должна быть обезьяна – это я. Бесконечность – это мое вечное гниение. И печатная машинка – вы. Вечная обезьяна, бесконечно тыкая в клавиши – неизбежно напишет все.
Человек какую-то минуту сидит молча, потом резко встает со стула, идет к выходу и уже в дверях разворачивается к больной, весело добавив:
– Поговорили. Теперь вперед, в юность, красоту и здоровье ума. Встретимся здесь. Сейчас вам будет больно.
Последнее предложение сливается с автомобильным сигналом и скрипом тормозов.
Середина шестидесятых. Водитель автоцистерны с надписью “Живая рыба”, перекрывающей наискось полосу шоссе, бегает вокруг жертвы, хлопая себя руками по бедрам, как курица. Он орет несвязно и обреченно, объясняя пришедшим на помощь гражданам происшествие: “Появилась, из ниоткуда, и стоит, пьяная же, а я сигналю, я полный иду, у меня тормоза, опять срок!”
Очнувшись, Маша бодра телом, но не помнит кто она – сознание еще не перестроилось. Она окидывает палату взглядом, поднимает одеяло, оглядывает себя: на ней больничная пижама, на ноге гипс, грудь необычно выше, она просовывает руку под пижаму и сжимает ее, задумывается на секунду, затем трогает себя между ног, ведет руку вверх по плоскому животу, поворачивается на бок, оттягивает штаны, осматривает ягодицы, снова оглядывает палату в поисках зеркала, его – нет. Сунув здоровую ногу в больничный тапочек, допрыгивает до койки спящей с диким храпом женщины, берет костыли и неумелым шагом идет к выходу, игнорируя оклик неспящей: “Э! Куда?!” В коридоре замечает табличку “выход”, спускаясь по лестнице, проскакивает первый этаж до подвального, где устроена курилка и кустарный мужской клуб.