Но парня в темно-синем пальто и со старательно завязанным галстуком явно не напугал грозный тон “серого”. Он по-прежнему стоял расправив плечи и пристально смотрел на всадника, словно хотел прочитать его мысли и угадать намерения, но при этом был уверен, что, если тот решится на них напасть, сумеет сдернуть его с лошади на землю. А “серый”, вопреки своим словам, не спешил с ними расстаться, как будто ждал, чтобы первыми ушли они, те, кого он пощадил, или просто хотел как можно дольше смотреть на девушку и не терять ее из виду, пока она не скроется в переулке и пока глаза, как бы ни напрягались, не перестанут различать ее фигуру. Ни Берта, ни парень ничего “серому” не ответили, и Берта Исла позднее пожалела, что не поблагодарила его. Но в те дни никому и в голову не пришло бы благодарить за что-то “серого”, франкистского полицейского, даже если он того заслуживал. “Серые” были врагами, их презирали, потому что они избивали, преследовали, арестовывали людей и ломали едва начавшиеся жизни.
Берта порвала чулки и в кровь поранила коленку, она все еще не отошла от ужаса после того, как увидела над собой коня и занесенную дубинку, и, несмотря на счастливую развязку, ее била дрожь, лишая последних сил. Она сразу перестала понимать, где находится, не знала, чего хочет и куда должна идти. Парень по-прежнему держал ее за руку, как маленькую девочку, и твердым шагом уводил подальше от опасных мест. Только когда они дошли до арены “Лас-Вентас”, он сказал:
– Я живу тут поблизости. Пошли ко мне, обработаю тебе рану, и ты немного придешь в себя. Нельзя же в таком виде возвращаться домой. Отдохнешь, очухаешься… – Он больше не называл ее “девушкой”. – Как тебя зовут? Ты студентка?
– Да, студентка. Берта. Берта Исла. А тебя?
– Эстебан. Эстебан Янес. Я бандерильеро.
Берта удивилась, она никогда не была знакома ни с кем из мира корриды и даже не представляла себе этих людей вне арены и одетыми по-уличному.
– Бандерильеро – это в бое быков?
– Нет, носорогов… Сама подумай, какие еще бывают бандерильеро. В кого еще втыкают бандерильи?
Шутка помогла ей успокоиться и немного забыть о жуткой усталости; Берта, пожалуй, даже улыбнулась бы, не будь так оглушена недавними событиями. У нее мелькнула мысль: “Он привык иметь дело с куда более опасными животными, чем несчастная послушная лошадь, вот почему не испугался и не растерялся: наверняка сумел бы и сам увернуться, и отпихнуть полицейского от меня”. Берта посмотрела на парня со все растущим любопытством: