Что касается психопатического происхождения большинства религиозных явлений, то оно не должно смущать нас: ведь это происхождение не мешало им издревле считаться самым значительным видом человеческого опыта4.
Когда смотрю фильмы о россиянах, живущих во дворцах и особняках, вспоминаю жителей бараков на улице Горького…
Глава 1
Свой сороковой день рождения я встречала в трехкомнатной квартире, которую президент республики, Старейшина, как звали его в народе, заставил Малыша приобрести для нас с сыном в апреле 2003-го, спустя год после моего увольнения из органов налоговой полиции.
Я ушла со службы, не выдержав психологического давления, когда во мне «разоблачили» майора госбезопасности, внедренного в окружение Малыша, моего деверя и начальника одновременно. Старейшина, после продолжительного обстоятельного разговора со мной о делах Малыша, сказал:
– С работой помогать не стану, а квартира у тебя будет, слово президента.
Квартиру мы выбирали через агентство недвижимости; мы – это я и ангел Алекс…
Да, самое время предупредить, я не специалист не только по борщам и мужчинам, но и по части тонких или параллельных миров, так что ангелом называю Алекса с оговоркой. Не знаю, кто он. Назвав свое имя, Алекс не сообщил какого рода-племени, а самой спросить не получается. Мы ведь из разных миров: я – отсюда, Алекс – оттуда; то есть общаться сложнее, чем двум людям.
Пишу о странном, недоказуемом. Это одна из причин, почему роман назван именно так. Другая причина, о которой считаю своим долгом упомянуть, состоит в том, что возможно, я действительно сумасшедшая: не метафорически, но клинически.
Наличие произведений с таким же названием – записки сумасшедшего – в творческом наследии признанных писателей, таких как Н. Гоголь, Л. Толстой, Лу Синь, или тот же Ошо, не внушает оптимизма по известному поводу. Напротив: Гоголя при жизни считали шизофреником, как и меня; Лев Николаевич часто терял сознание, как и я; приступы отчаяния, случавшиеся с Толстым, знакомы и мне, а дикое желание «повеситься на перекладине у себя в комнате» в моем случае имело свой аналог, столь живой и зовущий даже теперь, что боюсь записать. Если вспомнить Ошо, он сам признавался в своем сумасшествии, призывая, правда, не страшиться этого, называя безумным весь мир. Что ж, не исключено, что мир действительно сошел с ума. Но судя по тому, что знаю теперь о безумии, как минимум некоторые из его разновидностей вполне обратимы – стоит только осознать этот факт и