Как –то раз при мне он несколько раз сильно ударил её головой об стену. Конечно, будь я взрослым, я мог бы защитить её. Но тогда мне было мало лет. И я лишь думал, забившись в угол, и беспомощно дрожа всем телом: так тебе и надо, раз ты с ним спишь в кровати! Мало тебе ещё! Сама себя наказала!
Порой, вырвавшись, мать бежала в милицию и писала на отчима заявление. Но заканчивалось это всегда одинаково. В милиции с отчимом обращались, как со старым приятелем. Не знаю, что этому было причиной. Но думаю, что происхождение его имело далеко не последнее значение. Ведь в его паспорте было написано: место рождения –Ульяновск. О, так он земляк вождя? Вот это да! У нас бы и нациста из Трира, родины Маркса, отпустили, поклянись он в симпатии к коммунизму. А тут обычный советский рабочий. Если мы всех сажать начнём, кто работать будет? Ну, побузил, с кем не бывает? Нет, нет, с этим по-плохому нельзя, ещё боком выйдет. Поговорив с отчимом по душам, его отпускали под честное слово, взяв с него обещание, что придя домой, он ляжет спать. Надо ли говорить, что, придя домой, он всё начинал заново?
Однако, как говорят, сколько верёвочке не виться, конец всегда будет, так и эта история однажды подошла к концу. В какой- то момент моей матери всё это надоело, и она нашла себе другого мужчину. Отчиму он сказала, чтобы он собирал вещи и выматывался. из квартиры. Жильё было записано на неё.
Некоторое время отчим жил в нашей с сестрой комнате, которую он отвоевал для себя в суде с помощью своего происхождения или своих связей. Развод ни на грамм не привёл его в чувство. Он по –прежнему пил и делал вид, что ему и без жены отлично живётся. Помимо всех других ошибок, он стал приводить домой падших женщин, совершеннейших на вид шмар. Всё это происходило на наших с сестрой глазах. Обстановка накалялась с каждым днём и, казалось, что предела этому не будет.
Конец наступил внезапно. Отчим не учёл, что у матери могут быть связи. А она как -никак всё -таки была членом партии и уважаемым на заводе человеком. Мать как –то раз обратилась в Партком завода, там её внимательно выслушали, вынесли постановление и передали дело в Городской суд. Отчима выселили.
Некоторое время он жил за городом, в рабочем посёлке, где ему выделили комнату. Он уже не пил, денег у него на это не было. Зато курить стал больше. Родня перестала к нему ездить, друзья его бросили. До нас доходили слухи, что курение спровоцировало гангрену, и ему требуются квалифицированный уход и медицинская помощь. Но ни у кого из нас, детей, не было на это средств, а мать, которую он третировал и избивал все эти годы, не хотела больше о нём слышать.