В воскресенье 18 апреля, в день Пасхи, Хокинс покидает «Испаньолу», а тела двух пиратов остаются лежать на дне бухты:
…я отчетливо увидел их обоих: О'Брайена и Израэля. Они лежали рядом.
Захват корабля, эту бесспорную кульминацию романа, мы разберём подробнее в последней главе; уместны ли здесь параллели с победой Иисуса над самой смертью? В каком-то смысле да, потому что и Хокинс переживает здесь второе рождение: вся сцена с убийством пирата – несомненное описание инициации, во время которой, как известно, ребёнок гибнет, чтобы родился мужчна.
На этом, собственно, миссия Джима завершена: дальше ему остаётся предстать ночью перед взором изумлённых пиратов, разоблачить себя как виновника всех неудач, их постигших, —
Тогда открылись у них глаза, и они узнали Его,34
– ещё сильней изумить утром Ливси, и дать Сильверу отвести себя за верёвочку к пустой яме и счастливой развязке.
Морское путешествие в этом случае длится с 6 марта до 15 апреля – то есть ровно 40 дней. Как предпасхальный Великий Пост, который на греческом так и называют – Μεγάλη Τεσσαρακοστή, то есть Великая Четыредесятница.
* * *
Итак, если мы выбираем 1756-й, то «военный совет» приходится на Тайную Вечерю, сцена с двумя мёртвыми пиратами на дне и спасшимся Джимом – на Пасху, а конец всех треволнений – на Светлый Понедельник. Разумеется, эта датировка основана лишь на том, насколько правильно мы восстановили тайминг событий, случившихся в ночь прибытия к острову – от захода солнца, когда Хокинс запрыгнул в бочку с яблоками, до восхода луны. Но даже если мы станем спорить о том, скольким градусам светила над горизонтом соответствуют фразы «сразу после заката» или «луна взошла», это сдвинет график не более чем на сутки; Пасху герои в любом случае встретят на Острове.
Рационалистическое объяснение – в том, что Стивенсон заложил эту пасхалку намеренно: в конце концов, мы можем быть уверены в его интересе к религии и прекрасном знании христианского нарратива.
Одни из самых ярких его детских воспоминаний пришлись на время, когда он гостил в Колинтоне у деда по материнской линии – пастора Церкви Шотландии Льюиса Бальфура.
Я не только проводил ночи без сна, оплакивая Иисуса, что случалось многажды, но и не мог позволить себе уснуть – из страха, что буду отринут Господом и соскользну, прежде чем проснусь, в вечную погибель […] Я ревел и всхлипывал над Библией с искренностью, внушённой мне другими.