– Вали отсюда нахер! – огулял он.
– А! Проснулся! – влетел Пронин. Мы на всякий случай всё остальное проверили: сердце, почки. Приходи ещё! Знай, ты теперь почётный донор, на твой QR завязана постоянная скидка в пятнадцать процентов в любой кибертеке страны в благодарность за спасение имиджевого директора нашей компании…
Одуванчик замер и смотрел на меня, как на последнюю мразь. Я бы ни за что не встретился с этим человеком вновь. Недолго Пронин любовался моей прострацией:
– Мой пасынок – имиджевый директор «Киберсоника», ясно?! Сестрёнка тебя, наверное, совсем потеряла, но за отстёгнутые деньжата, простит.
Я покинул «Киберсоник» в спешке, точно я был преступником, злодеем: я не выпрашивал своей пожертвованной селезёнкой пожизненную скидку, я чувствовал себя недостойным даже манной каши. Послеоперационная слабость? Приятно на это валить. Через триста метров меня встречает патрульный с ищейкиной улыбкой, рядом служебная овчарка, в руках у него пластиковый пакет с нечто органическим… предположительно, из урны в двух шагах. Селезёнка в пакете! Я планомерно приближаюсь – наши взгляды врезаются: чесалось бежать что есть мочи. Мой живот прижимается плотнее к позвоночнику, я прохожу мимо, застёгнутый на все пуговицы, в натянутой кепке по самые брови с опознавательной эмблемой городской службы доставки. Я сел в экспресс. Всё произошло, но внутри сидит страх. Что мы имеем на текущий момент? – синхронное колыхание стерильных подмышек в экспрессе, массовое поражение сознаний новой общественной нормой – соблюдать нейтральный аромат в местах массовых скоплений. Не это ли повальное подчинение так меня пугает? Люди тысячи лет потели и не печалились. За новые совершенствования наших тел мы идём горой, но на самом деле спускались к пониманию, что исходное человечество – это тупиковый вид; если бы эволюция не оступилась, обезьяна никогда не заговорила бы.
Я всё ещё жадно дышал: нашлись сочувствующие и придавили плотнее к окну. Детальное знакомство с патрульным могло закончиться принудительным выпарыванием из меня всех незаконных кибернетических «штук» и вряд ли ради меня использовали лазерную склейку, максимум полосная операция со скобами, пущенными по третьему кругу.
Я прижимаюсь с головой к бронированному холодному стеклу. «Чувствуешь эту грань?» Сегодняшнее происшествие с внедрённым синтезированным селезёночным суррогатом приручает меня к мысли, что грани давно нет. Половина подростков – ходячие экспонаты киберимплантов, а старшее поколение – сплошь киборги. Такая ситуация страшна, особенно для людей без клинических проблем. Из-за нейрочипа каждый из нас является гибридной интеллектуальный системой, сочетающей естественный интеллект и ИИ, с каждым днём человеческое размывается. Не зря же принят закон об ограничении кибернизации. По сути все киборги являются вариацией ИИ и лишены гражданских прав, как машины, которые в любой момент можно уничтожить при потери контроля. У нас нет контроля, кроме как фантазии, что мы можем всё контролировать. Единственное, что смогли – это занести себя в Красную книгу как вымирающий вид: наши подмышки давно вымерли.