Пластинка была прослушана с каждой стороны по два раза, кончилось вино и настало время идти в магазин: никто из нас не мог вовремя остановиться. Оставалось только определиться с выбором. Мы с Никитой решали, какое вино взять – это было нашей традиционной игрой, в то время как Миша с Богданом обувались.
– Мальбек! – воодушевлённо произнесла я, уже предвкушая свою победу в нашем глупом споре по выбору вина.
– Красностоп, – уверенно ответил Никита.
– Пино нуар! – Слова моментально вырвались из моего рта.
– Рислинг! – с небольшой задержкой выдал оппонент.
– Эм-м… – я попыталась напрячь все свои извилины пьяного мозга, вспомнить все этикетки вин, что пробовала когда-то, но ничего так и не приходило на ум.
– Ты знаешь!
– Дурацкая игра! – раздосадованно ответила я.
– Ну же! – Никита с надеждой посмотрел на меня. – Гренаш! – Не дождался своей очереди и выпалил, пока я думала.
– Даже не слышала о таком. Это вообще настоящий сорт винограда? – недоверчиво посмотрела на него.
– Решено! Миша, покупай Гренаш. То, с петухом на бутылке!
Когда Миша и Богдан ушли в магазин, пластинка всё ещё играла. Она всё кружила в диком виниловом танце, развлекала нас и как фокусник доставала пушистых кроликов из чёрной шляпы, тянула бесконечные платки – разноцветные воспоминания о времени, в котором нас никогда не было и быть не могло. А кроликами были мы сами – белыми пушистыми комочками, с испуганным взглядом и искренним непониманием, как мы там уместились. Она дурила нас, показывая свои иллюзии, гипнотизируя звуком. Она давала нам ощущение невозможного – путешествия во времени. Она играла с нами, как с кроликами… Белыми и пушистыми кроликами.
Ближе к ночи уже в полном составе мы были всё там же и занимались всё тем же: безрассудно прожигали жизнь, ведь именно для этого она предназначена.
– Прочитай! – потребовал Никита, сунув мне в руки один экземпляр книги, который он без спросу взял из коробки, когда выходил из уборной.
– Ещё чего! – возмутилась я.
– Какой из тебя писатель, если ты стесняешься зачитать свои же строчки? Ты не писатель, ты краснолицая стыдливая девочка!
– По-видимому, плохой из меня писатель. Америку ты мне не открыл!
Я почувствовала, как горят мои щёки, уши, пальцы.
– Так не годится, – подметил Миша, а я сурово посмотрела на него. Он задумчиво сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и медленно потягивал сигарету.