Он закашлялся, изо рта потекла темная кровь. Лоренцо в ужасе вскрикнул, схватил учителя за плечи. Но тот с неожиданной силой вцепился в его руку.
– Слушай… Слушай меня, глупый мальчишка! Я не все тебе передал, не все тайны открыл. Но в тебе есть главное – искра божия, священный огонь. Так пронеси же его через годы! Твори… Дерзай… Люби!
Последнее слово Джотто выдохнул с мукой и нежностью. По его лицу прошла судорога, взгляд остекленел. Кисть руки, державшая Лоренцо, разжалась и упала на одеяло.
– Маэстро! Маэстро! – истошно закричал юноша, тряся учителя за плечи. Но тот уже не дышал. Великий Джотто, титан Проторенессанса, гений живописи – умер на руках потрясенного ученика.
Лоренцо завыл раненым зверем, припав к остывающей груди. Боль и отчаяние разрывали его, мир померк, утратил смысл. Как жить дальше? Как творить – без этих рук, направлявших его, без этого сердца, делившегося с ним пламенем?
Он не помнил, как добрался до дома, как рухнул на постель, разразившись рыданиями. День сменился ночью, а Лоренцо все лежал, сжавшись в комок, мечтая об одном – умереть вслед за учителем.
Но на вторые сутки явился Бартоло, весь заплаканный, и принялся трясти его за плечо:
– Вставай, Лоренцо! Одумайся! Или ты не слышал последний наказ маэстро? Ты должен жить, должен творить! Сам Джотто благословил тебя!
Юноша поднял измученное лицо. В красных от слез глазах зажглась безумная решимость:
– Да, ты прав! Я не смею предаваться слабости. Учитель верил в меня… Я обязан оправдать его надежды. Даже если сама чума станет мне поперек дороги!
Он вскочил, зашагал по комнате, лихорадочно размышляя:
– Нужно действовать, Бартоло! Собирать учеников, подмастерьев. Кто-то должен продолжить дело Джотто, сохранить боттегу. Иначе искусство во Флоренции зачахнет, погибнет вместе с людьми.
– Но как? – испуганно пролепетал мальчик. – Город охвачен ужасом, многие бегут прочь. Да и кто станет слушать нас – безвестных юнцов?
– Станут! – глаза Лоренцо сверкнули лихорадочным блеском. – Я заставлю их слушать! Пойду к самому Синьору, к Совету…
Он принялся в спешке одеваться, что-то бормоча себе под нос. Бартоло испуганно взирал на него, чуя неладное.
– А как же Беатриче? – вдруг вспомнил подмастерье. – Ты же собирался закончить ее портрет! И мессер Портинари обещал тебе покровительство…