Другой – штаны с меня спускает,
Ремень над попою занёс,
Тут вспомнил про меня Христос.
Ремень папаши – стальной трос,
Но спас меня дверной откос,
Ремень за доску зацепился,
Папаша на меня свалился.
Лежим мы на полу вдвоём,
Ремень попал в дверной проём,
Отец мой страшно разозлился,
И долго-долго матерился.
Пришла с работы моя мама,
Пришла с ночной, сильно устала,
Поднявши на меня глаза,
Всё сразу мама поняла.
«Ты что творишь, каков наглец,
Ведь ты ему родной отец,
Ты руку поднял на ребёнка,
Паршивая твоя душонка.
Учитель зол на малыша,
Больна сейчас его душа.
За что? И в чём его вина?», —
Спросила мама у отца.
«Язык не держит за зубами,
Гуляет с вредными друзьями,
Намедни этот обормот
Рассказывал всем анекдот:
Никита, лысый идиот,
Сидит в Крыму, ареста ждёт,
К нему туда никто не едет,
Закрылся в туалете, бредит!
Вчера у дома на скамейку
Приклеил с кнопками наклейку,
Сидел в кустах и ждал развязку,
Кто сядет на его замазку.
Сел на неё наш дед Игнат,
А он совсем не акробат,
Исполнил он тройной кульбит,
Пузырь с водярой был разбит.
А тут соседскому коту,
Жестянки привязал к хвосту,
Без остановки бегал кот,
Пугал в округе весь народ.
Из уст ребёнка – всё про Бога!
В тюрьму ведёт его дорога,
Он, не стесняясь, всем гласит,
Что есть Святой, над ним парит».
С порога мать отцу кричит:
«Ты что, чёрт лысый, говоришь!
За что ты так его хулишь?
Хороший наш растёт малыш.
Лежит дорога его в храм.
Безбожникам – позор и срам,
Народу сколько потравили!
Или мозги твои забыли?
Давай-ка, вспомни ту беду,
Когда пошёл ты на войну,
Подбит был танк твой на ходу,
Ты, весь в крови, лежал в бреду.
Стонал ты сильно, звал на помощь,
Бог увидал с небес ту немощь,
Твой хриплый голос произнёс:
«Приди, спаси меня Христос».
Спасли тебя и подлечили,
На инвалидность посадили,
От всех работ освободили,
В подарок костыли вручили.
Ты вспомни своего отца,
Кем он служил в те времена?
Служил священником он, Богу.
Кто перешёл ему дорогу?
Кто отдавал такой приказ
Ломать наш Храм всем напоказ?
Кто его святость расстрелял,
И без вины земле предал?
Лежит в могиле возле храма.
Без времени ушла и мама,
Любила, верила в отца,
Хранила верность до конца.
Так за кого ты воевал?
За тех, кто веру убивал?
За тех, кто церкви разломал?
Народ свой сотнями стрелял?».
«Нет, – говорит тогда отец, —
Я не предатель, я боец.
Я воевал, чтоб наш юнец
Красавец был и молодец».