Стихофразы - страница 4
Шрифт
Интервал
Я молча открываю второй замок.
А третий – хитрый. Сказкой его шатну.
Ты с детства – будто маленький часовой.
Ты не играл в игрушки – скорей, в войну.
И в шахматы, и, кажется, сам с собой.
Четвёртый – перекошен, кривится вязь.
Изящно лгут наклонные письмена.
Его закрыла та, что тебе клялась.
Подосланная, милая допьяна.
У пятого облупленные бока.
У пятого затерянные ключи.
Твой друг – который вот он, наверняка…
Тебя продавший… купленный… зло молчит.
И чаяния, и планы таить хитро.
И делать вид, что там, впереди – зенит!
Шестой – угрюм и мощен. Его нутро
издалека ладони мне леденит…
Я долго шла, и вышла я к рубежу,
где сердце в клетке: светится ли, искрит…
Седьмой открыт.
Не бойся, я не вхожу.
Достаточно и того, что седьмой – открыт.
Кривое зеркало[6]
В потёках и провалах крапин –
уже теряется лицо.
Я просто звал к добру и правде –
и прозван психом и лжецом.
Я жил бы сладко и безмозгло,
и хату с краю на замок.
Вы все могли, я тоже мог бы.
Но оказалось, что – не мог.
Никто и не назначил срока:
по капле копится беда.
Увы, на каждого пророка –
истолкователей орда.
Я думал, что воспримут, стронут,
им всё же легче – не с нуля.
Но тут пришли рабы канона,
заблудшие учителя.
Но кто же знал, что перепьются,
передерутся вор и враль,
рехнувшиеся правдолюбцы
убьют и веру, и мораль.
Когда вы всё перекроили,
я стал один. Осиротел.
Гонений и убийств во имя
я не предвидел, не хотел,
такого едкого угара,
такого громкого «долой!».
Такого страшного пиара,
таких задуренных голов…
То всхлипнут, то сорвутся в ругань,
а то зовут: прости, прикрой.
Как будто пригвоздили руки.
Сочится правда, будто кровь.
Так тоже можно, падать ниже,
но петь о вышнем и святом.
Я, скорбно головой поникший,
молю: всё было не о том…
Все измотались, все привыкли,
и разогнуться тяжело,
но всё же, мёртвые-живые,
мы смотрим в общее стекло.
Оно растрескано и криво,
но где-то там – живая суть.
Сквозь пятна, ржавые разрывы
ещё видны огонь и путь.
За тридевять земель[7]
Лампа щурится презрительно,
стрелки движутся к зиме…
Увези меня за тридевять
неразгаданных земель.
Не растащенных на прибыли,
не разменянных на власть.
Увези меня за тридевять…
В сон жемчужный убралась
мать-земля, снега шелковые.
Иглы чёрного былья.
Мчится конь, зарёй подкованный.
Полубред и полуявь.
Я, наверно, сломалась. Бунтуют осколки меня.
Тридцать девять и три. Царапает простыня.