– В рубку вы, пока я не запитаю систему, не попадете, – сказал Сантос.
– Ты уж постарайся.
– А куда я денусь?
Сантос пропал во тьме отходящего коридора. Марков, нагруженный вторым рюкзаком и кофром с аварийным пультом, последовал за ним.
– Не скучайте, ребята.
– Вы там поосторожнее, – напутствовал Бакман.
Марков, повернувшись, мигнул фонарем. Чернав мигнул в ответ.
Темнота.
– Так, – Бакман посмотрел на экран у запястья, – у нас три часа на все.
– Успеем, – сказал Чернав.
Через пять шагов гермостворки перекрыли им доступ к каютам экипажа. Здесь Сантоса, пока он врубит автоматику, решили не ждать. За щитками по бокам от створок прятались вентили ручного открывания. Щитки сняли. Бакман встал за левый вентиль. Чернав – за правый. За три минуты створки до половины ушли в стены. Дальше пошло легче.
Бакман устал.
– Если там будет еще одна гермостворка, я, клянусь, поверну назад, – сказал он, усмиряя дыхание.
Чернав – чуть подсвеченное забрало шлема и огонек фонарика, растворенные во тьме, – рассмеялся.
– Ты растолстел, Герберт.
– Да?
– Именно.
– Нет, я серьезно.
Чернав застопорил вентиль.
– Следующая створка по схемам только перед рубкой.
– Да? Тогда ладно.
Бакман двинулся во тьму образовавшегося прохода.
– Погоди, – сказал Чернав, копаясь в набедренном кармане, – дай я хоть «сосиску» прицеплю.
Он достал гибкий, серый цилиндрик сантиметров тридцати в длину, стиснул с краю и, когда внутри того принялись скручиваться в спираль искры, прилепил к переборке. Секунда – и зеленый свет заполнил коридор.
– И где ты раньше был, Паша? – спросил Бакман.
– У меня их всего четыре, – сказал Чернав. – Больше нет. Срок жизни – два часа. К тому же экономия…
– Да-да, это я знаю. Экономия – мать спасателя. Дурацкая поговорка. Все время спрашиваю себя: а кто отец? Кто тогда отец?
Жилых кают было шесть. Всех их пришлось вскрывать, выламывая замки. Для этого Чернав использовал разрядник, который короткими импульсами на секунду оживлял «мертвый» запорный механизм, а Бакман помогал ломиком.
Все каюты были пусты.
В двух из шести явно никто не жил, все там было закатано в предохранительный пластик, ни вещей, ни следов пребывания кого-либо.
Из четырех жилых только одна, оператора Эльдурссона, являлась воплощением поспешных, если не панических сборов. Одежда вытащена и брошена. Безделушки, медиадиски россыпью лежали на полу. Одеяло на выдвижной кровати свернулось комом. Бакман подумал, что если бы не искусственная сила тяжести, которую даже в заглушенном состоянии создавал джойнт-реактор, все это плавало бы вертлявым дерьмом перед глазами.