Леви был доволен своей работой и часто говорил и жене своей, и друзьям, и первым встречным, что большего желать не смеет и что работа фонарщиком его полностью удовлетворяет; и он не лгал.
Лучшее время для фонарщиков было то, с которого все начиналось. Конопляное масло, то самое масло, что было съедобно и что использовалось для приготовления каш, пирогов, печенья, было доступно фонарщикам в любое время дня и суток, ведь именно благодаря ему зажигались первые фонари. Бывало такое, что Леви тащил бутылку-другую домой и, подавая её Иде, подмигивал глазом, как бы намекая, что ждет к вечеру сдобу с сахаром, его любимую; бывало, что он хранил в ящике эти бутылки и затем раздавал тем, кто нуждался – беднякам или детишкам, которые могли бы это масло продать и выручить средства на леденцы. И все же лафа эта закончилась тогда, когда правительство прознало о хитростях фонарщиков и не стало добавлять в конопляное масло скипидар. «Треклятые шельмы», – ругалась Ида, понимая всю несправедливость таких запретов, – «Вы, фонарщики, и без того зарабатываете с гулькин нос, могли бы войти в положение! Ну, хорошо, не литры бы они вам выдавали, но хотя бы стакан…».
Процедура была простая – фонарщик подходил к деревянному столбу, влезал по ступеням стремянки к небесам и, открыв стеклянные дверцы фонаря, шустро зажигал фитилек; когда требовалось, он подливал масло или менял фитиль.
Затем масло было заменено керосином. А потом…
В последнее время Леви стал очень часто погружаться в глубокие раздумья и, сидя вечерами на крылечке своего домика, он грустил о сгинувшей молодости и даже той поре, что была семь лет назад – тогда и морщин было меньше, и колени не болели так сильно, и Ида была рядом. Он почти не вспоминал свое детство, мрачное и совершенно одинокое, и все же, когда вспоминал-таки его, то морщился и хмурился, точно минувшие дни кусали, как назойливые комары. Гораздо чаще поры плохой он думал о той, что последовала после знакомства с Идочкой, как он ласково называл свою жену, и после его назначения старшим фонарщиком.
День, когда они с Идой познакомились, навсегда отпечатался в его памяти – он зашел, ещё будучи помощником Леви, в библиотеку, и попросил какую-нибудь вещицу о храбром человеке. Ида подала ему тут же сборник рассказов, среди которых он и нашел историю о Данко; много дней после того похода в библиотеку он, Леви, думал о кареглазой и тоненькой девушке, с улыбкой протягивающей ему книжку, и в конце концов заявился к ней с букетом полевых цветов, благо здешние поля были богаты и на ромашки, и на колокольчики, и на ещё много всякой вкусно пахнущей и красиво выглядящей растительности.