Когда Хельга вернулась в избу, дочь сидела на лавке у печи. У ног стоял таз с грязной посудой, а в поде грелся котелок с водой. На губах Мириам блуждала загадочная улыбка.
Опять она витает в мечтах! Девушка должна быть приземлённой, больше думать о хозяйстве, о доме, о делах, а не о какой-то ерунде! Это барыни могут целый день ходить по аллеям и предаваться мечтаниям, но не крестьянки. Такие не ценятся. Таких замуж не берут!
Дружила она по молодости с одной девочкой, которая любила мечтать, а не делами заниматься. И что с ней стало? Ходила вечно какой-то неопрятной, дом был неубран, весь заросший паутиной, да и сама она покушать себе не могла приготовить, побиралась постоянно. Был у неё муж, да и тот сбежал. Не выдержал, бедняжка. Хельга тяжело вздохнула, она не хотела такой участи для Мириам.
– Ты за водой смотри, а то закипит сейчас! – злобно одёрнула она дочь.
Та заморгала, будто только проснулась, посмотрела на маму.
– Я слежу, слежу.
– Я вижу, как ты следишь!
Мириам опустила взгляд и осуждающе вздохнула.
– Не вздыхай мне тут! – взвилась Хельга. – Я же тебе добра желаю. Твои фантазии ни к чему хорошему не приведут!
– Да, мама, – буркнула дочь и пошла вынимать котелок из печи.
Затем она вылила воду в таз и принялась мыть посуду, оттирая песком жир и остатки пищи.
– Давай сюда чистые тарелки, я буду их вытирать, – Хельга достала из буфета полотенце.
Эйнар отложил ложку, поднял тарелку и громко втянул в себя остатки супа. Затем откинулся на спинку стула, рыгнул и пробормотал:
– Вкусно очень.
Мириам забрала тарелку у брата, вымыла. Эйнар вынес вёдра с грязной водой на улицу и вылил за углом. Хельга протёрла стол.
После ужина все сели перебирать собранные вчера грибы. Каждый брал из корзинки гриб, тщательно осматривал его, делал надрез на ножке и шляпке. Червивые летели в ведро на полу, а хорошие складывали в котелок на столе.
Какое-то время перебирали молча, каждый погрузился в свои мысли.
– Ханна почти на сносях, – нарушила тишину Хельга. Она знала, что все хотят обсудить, но выбрала безопасную тему.
– Вот бы малыш родился крепеньким, – ответила Мириам.
Голос прозвучал безэмоционально. Ей сейчас не до Ханны. Мысли у дочери были совсем про другое… про другого. Хельга догадывалась, о ком (про кого?), но решила развивать вымученный диалог.