– Не упускай ее из виду, пока мы не вернемся. Я непременно выясню, что это значит. И когда Минотавр очнется, нам предстоит серьезный разговор.
– То есть… Он очнется? Точно?
– Ты знаешь, что будет, если нет.
– Погоди, я…
Но Ольга отключилась. Я недоуменно поглядел на щелкнувший блокировкой смартфон.
– Что она сказала? – спросила Ариадна.
Я разблокировал экран, зашел в звонки, ткнул последнюю строчку. Потом – сбросил. Потом – снова нажал. Но какой в этом был смысл? Я не мог рассказать ей о второй искре. Об Ариадне, привезшей ее сюда, чтобы спрятать. О книге, оставленной предыдущим Минотавром, чтобы их найти. Эти вещи невозможно было услышать не слушая. Желая слышать что-то еще.
– Михаэль. Что-то случилось?
– Да, – я убрал в куртку априкот. – Нет.
Потому что – нет. Нет, нет, нет.
Если Минотавр не очнется, я не знал, что будет.
Утро рассвело примерно вполовину, прежде чем небо снова померкло, и полил дождь.
Мы сидели в прогретом салоне пассаты. Дворники размазывали воду по лобовому стеклу. Сквозь них серебрился пятнами длинный ряд пассат напротив, и с невидимого мне края его чернел, как дыра в космосе, как груда отжившего металла, Минотавров саннстран-фьорд.
Книга была… сложной. Пытаясь понять, как работала амальгама, я трижды прочитал сцену, где Игрек и Порция, кем бы они ни были, по заветам покойных родителей расставались за поеданием фетучини. Перламутровые пятна на уголках страниц напоминали краску, какой рисовали снежинки на новогодних шарах. Они молчали. Молчала и бумага. Даже с уджатом я не знал, за что зацепиться.
– Нимау нельзя верить, – сказала Ариадна.
Она молчала почти всю дорогу – с момента, как я передал самые сердечные выдержки из Ольгиного поздравления с.
– Ты это уже говорила, – кивнул я, листая страницы.
– Если бы это была я, – продолжила Ариадна, – то позвала бы ее по имени, прежде чем отправить кого-то за искрой. Я бы убедилась, что она там, до того, как приводить план в исполнение. Нимау видела бы мое лицо.
– Считаешь… она знает, кто за всем стоит?
– Она верна только тем, кто зовет ее по имени. И ненавидит остальных.
Я посмотрел в боковое зеркало, но увидел лишь слои дождя.
– Почему она заперта в том хранилище?
– Это хранилище сделали там, где она заперта.
– А ее имя…
– Не надо. Ты не хочешь знать.